Новороссия как судьба
События в Новороссии стали тестом на то, кто управляет Москвой: носители наших национальных интересов или шестая колонна, т. е. атлантистская сеть влияния
Россия без Новороссии - больше не Россия. Эта территория - рубеж, черта, переступив которую можно потерять или обрести всё. Там "да" и "нет" схлестнулись в кровавой битве. Там слышна поступь истории. Поэтому мы должны отдать Новороссии всё, что имеем, и даже то, чего не имеем. И это выше расчётов, аналитики, прогнозов и хитрых планов.
События на Украине 2014 года стали поворотным моментом в новейшей истории России. Причём на вызов, брошенный тогда Москве, она так толком и не ответила. А это вызов фундаментальный, требующий чёткого "да" или "нет". Москва не ответила ни да, ни нет. То есть "не совсем да", но и "не совсем нет". Экстренные и вполне адекватные меры как реакция на евромайдан были приняты, в результате мы имеем Крым в составе РФ. Но на Новороссии Москва споткнулась. Во всех смыслах. Это ставит перед нами вопрос: что такое Новороссия?
Ответ может быть дан сразу на нескольких уровнях.
Союз Украины и России, как прекрасно понимают геополитики - и мы, евразийцы, и атлантисты в лице З. Бжезинского , - главный залог воссоздания России как Евразийской империи. Это наш исторический долг и главная угроза для наших врагов - США, НАТО и Запада в целом. Однако в сложившейся после евромайдана ситуации, когда Киев был захвачен проатлантистско-неонацистской хунтой, даже теоретическая возможность восстановления "большого пространства" была утрачена. Это однозначный успех атлантизма. Добровольного союза с Россией больше не будет. Это факт, подкреплённый свержением Януковича и всем, что за этим событием последовало. Поэтому и появились в повестке дня Крым и Новороссия.
Крым и Новороссия - геополитически одно и то же, это ответный ход, реакция на то, что в результате евромайдана Россия лишилась перспектив объединиться со всей Украиной в общее стратегическое пространство. После евромайдана Украина перешла в лагерь врагов, блокировав саму возможность нашего имперского возрождения. Россия оказалась в капкане. И решила: раз не вся, то пусть половина Украины интегрируется в империю. Это хуже, зато надёжнее. Мы приняли вызов и соединились с Крымом. Нацистская политика хунты дала нам для этого моральные основания.
Дальше логично было начать битву за всю Новороссию - с сердцем в Донбассе и от Одессы до Харькова. Ни на что не обращая внимания, как ни на что не обращали внимания те, кто устроил переворот в Киеве, его подготовил и поддержал. Политика - это только баланс сил. Сильный может всё. Слабый не может ничего или почти ничего. В Крыму мы поступили геополитически верно. Как поступают сильные. Но следующего шага не сделали. Так поступают слабые. Тем самым мы не ответили на вопрос: "тварь ли я дрожащая или право имею", просто отложив его, полагая, видимо, что всё разрешится само собой.
Дэвид Дюк и Александр Дугин. Дюк – известный американский расист и бывший Великий Маг Ку-Клукс-Клана
Материал, представляемый мною сегодня, вновь посвящён Александру Дугину - известному политическому и общественному деятелю. Его взгляды представляются мне, мягко говоря, странными и поэтому лично мне хотелось бы разобраться, что же за человек такой Александр Гельевич Дугин, чем он живёт и к чему призывает нас с вами.
Александр Дугин, по-видимому уязвленный раскрытием его истинной оккультно-фашистской сути, опубликовал статью, весьма показательную с точки зрения того, как он, пытаясь оправдывать и обелять сам себя, хочет завести читателя в дебри того, чего тот может не знать, при этом на полную используя подмену понятий и нарушения логики. Цель Дугина понятна - продолжить выставлять себя патриотом, дабы вести за собой доверившихся ему патриотичных, но, увы, простых и некритичных людей.
На мой взгляд, уже в самом начале статьи Дугин ставит для читателя ловушку:
«Есть три главные политические идеологии Модерна: либерализм (всех видов), коммунизм (всех видов) и фашизм (всех видов)».
Если принять подобную концепцию, то все дальнейшие рассуждения кажутся даже логичными и последовательными. Но почему мы должны принимать подобную концепцию на веру (тем более что в данном тексте она никак не доказывается, а автор намеренно сильно упрощает картину)?
Основной характерной чертой Модерна является представление о несовершенстве человека, которое неисправимо. Поэтому в качестве силы, призванной сдерживать это несовершенство и направлять его во благо развития, создается закон. Закон является главным регулятором Модерна. Именно в условиях верховенства закона при Модерне создается здоровая конкуренция, которая обеспечивает развитие производительных сил в обществе.
Проблемы у Модерна начинаются тогда, когда разрыв между развитием производительных сил и развитием человека достигает угрожающих масштабов. И тут возникает несколько вариантов:
1). Продолжение наращивания этого разрыва, неизбежно ведущее к войнам, в т. ч. и мировым.
2). Свертывание научно-технического прогресса и неизбежная архаизация общества, отказ от развития.
3). Признание того, что человека можно и нужно развивать параллельно с развитием науки и производства. Это представление о новом человеке, новом гуманизме. Это-то и есть коммунизм.
4). Идея о «сверхчеловеке» минус гуманизм, то есть разделение людей на расы, касты, этажи. А это уже фашизм.
Мне кажется, это тот необходимый минимум, касающийся Модерна, который стоит обсудить, прежде чем делать выводы о его соотношении с коммунизмом и фашизмом. Можно, конечно, спорить с подобной оценкой. Но в своей статье Дугин всего лишь констатирует факт наличия либерализма, коммунизма и фашизма и относит их к Модерну, тем самым приравнивая их друг к другу. Исходя лишь, повторюсь, из одного факта их наличия! При этом вниманием обходятся их коренные, внутренние различия.
Для чего я столь подробно на этом останавливаюсь? Потому что это мне кажется определяющим при прочтении всей остальной статьи Дугина.
«После 1945 исчез как нечто РЕАЛЬНОЕ фашизм. Остался его симулякр, фашизм’ (фашизм штрих), псевдофашизм. Этот псевдофашизм или неофашизм (что одно и то же) использовали либералы для борьбы с коммунизмом».
Да, либералы после войны посадили фашистов на короткий поводок. Но почему при этом фашизм перестал быть реальным? На Украине мы сейчас видим очень даже реальный фашизм в лице хунты. Она хоть и связана плотно с американцами, но и фашизм, и хунта более чем реальны.
Дугин продолжает:
«Далее, 1991 год. В этот момент пал коммунизм. И больше в мире РЕАЛЬНОГО коммунизма нет».
Как это? А в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, на Кубе, в Венесуэле тогда что строят? Это первое. Второе: в 1991 году распалось государство СССР, а коммунизм как таковой, как идея живет по-прежнему в тех, кто в него верит. Или их тоже прикажете считать симулякрами?
«Тогда же с 1991 года появился псевдокоммунизм, который так же, как раньше фашизм’, стал использоваться либералами. Это называется либерал-коммунизм, атланто-коммунизм и т. д. Атланто-коммунисты - это большинство современных западных крайне левых, в первую очередь, троцкисты и антиглобалисты, а также анархисты, непременные участники цветных революций в майках с Че Геварой и обостренной гендерной проблематикой. ЛГБТ и группы типа Femen - типичные представители. В России к этому лжекоммунистическому типу относится Кургинян и его секта».
Хотелось бы напомнить Александру Гельевичу, что у истоков ЛГБТ-движения в России стояла не кто иная, как его сейчас уже бывшая (а в то время - настоящая) супруга Евгения Дебрянская, основатель (совместно с Машей Гессен) центра по защите прав сексуальных меньшинств «Треугольник».
Евгения Дебрянская, по собственному признанию, как и Дугин, являлась членом «Черного ордена SS» Евгения Головина. Рейсхфюрер, как называли Головина в этом кружке изучения эзотерического фашизма и разнузданных оккультных оргий, по словам Дебрянской, был
«… брильянтом! Человеком энергии, отличной от других. Он звал туда, куда звали поэты вроде Шарля Бодлера и Артюра Рембо. Звал на другие материки, в другие моря. Поэт обладал оккультными способностями и был намного глубже и трагичнее обычного повесы. Обычная нормальная домохозяйка там ужиться не могла, ведь те пространства, куда звал Головин, - отнюдь не безобидны. Служение поэзии достойно героев, людей храбрых, сильных, смелых и отчаянных!»
А идея активизма в ЛГБТ-движениях, которым она занимается с начала 90-х по наши дни, по признанию Дебрянской, пришла ей вовсе не под влиянием «либералов-атлантистов» с Запада:
«В тусовке Головина определился вектор моих жизненных интересов. Ведь мужчины созданы как раз для того, чтобы показать женщине, в какую сторону жить! Мне удалось соприкоснуться с ними и не отвратиться, хотя пришлось пройти через многое, после чего любая нормальная женщина просто бы ушла».
Дебрянская описывает, чем она занималась в то время, когда члены «Черного ордена SS» (Джемаль, Дугин и др.) в начале 90-х стали легализовываться в политике:
«Еще мы призвали всех проституток у «Интуриста» на Тверской объявить бойкот, сексуальную блокаду коммунистам. Тут же рядом раздавали презервативы депутатам - хватали только так! Нас тогда занимала легализация марихуаны, проституции». Но всё-таки, «для меня общественная деятельность была больше поведенческой, моим внутренним эго, конечно, оставался Головин. Так и не смогла отделаться от него, не нашла ничего более глубокого и интересного для себя. Всю жизнь двигалась в его сторону. Он был очень сильный магнит, причем опасный. Вы словно ходите по лезвию ножа - раз! - и сошли с ума».
Поэтому слышать не от абы кого, а от Дугина пассажи про железную связь коммунистов и ЛГБТ, тем более в нашей стране и тем более применительно к «Сути времени»… немного странно. В России, как известно, крупные левые организации, такие как КПРФ, более чем нетолерантны к всевозможным ЛГБТ-идеям. И уж тем более «Суть времени» последовательно отстаивает традиционные ценности как на митингах против ювенальной юстиции, так и учредив специальную организацию (РВС) по защите семьи и детей от модных западных новаций.
В репортаже журнала «Русский Newsweek» была напечатана история, гораздо более правдиво и глубоко передающая истинные истоки ЛГБТ-движения:
«В 2006 году при попытке проведения гей-парада вместе с Дебрянской и другими ЛГБТ-активистами ОМОНом были задержаны и противники акции из Евразийского союза Александра Дугина. «Почему мы должны ехать с этими гомосеками вонючими?» - возмутился молодой человек, назвавшийся активистом Евразийского союза молодежи. «Мальчик, потому что все люди равны. И евразийство этому никак не мешает, уж поверь мне: все-таки Александр Дугин - мой бывший муж», - нежно втолковывала оторопевшему гомофобу лесбийская активистка Дебрянская».
Наконец, Дугин в своей статье пытается окончательно «разоблачить» своего политического противника:
«Кургинян не чистый случай: он колеблется между национал-коммунизмом сталинско-патриотического толка (национал-социализмом) и атланто-коммунизмом. Когда он пытался действовать в альянсе с патриотами (период Поклонной и Анти-оранжистского фронта) он переходил в антилиберальный национал-социалистический или национал-коммунистический сектор (пытавшийся объединять все антилиберальные силы). В начале своей деятельности, в 90-е, и в настоящее время Кургинян пребывает на чисто лжекоммунистических олигархических и антипатриотических позициях, что оправдывается заказанной РЕАЛЬНЫМИ либералами борьбой с псевдофашизмом».
Тезисы, подобные приведенным выше, обычно принято хоть как-то доказывать. У Дугина же опять всё бездоказательно и голословно.
Что же мы видим в статье Дугина? Очередную попытку оправдаться (заметьте, не опровергнуть, а именно оправдаться), перенося всё с больной головы на здоровую, для того чтобы продолжать выставлять себя патриотом. В конце статьи Дугин пытается предложить некую новую идеологическую платформу:
«Но на что опереться России и Новороссии? На царя? На Сталина? На русскую идентичность? На Православие? Интуитивно мы опираемся на всё сразу, но этого недостаточно для идеологии». Ответ следует такой: «Я против Модерна. Я за Традицию, как полную антитезу Модерну. Как хотите, так и понимайте».
Получается, Дугин предлагает нам помимо погружения в постмодернизм, о чем я уже писал, погрузиться в некую традицию. А в какую? В России где-то еще осталось традиционное общество? Простите, а как развиваться в таких условиях? Какое место там должен занимать Человек? Думается, что развития Дугин не предполагает вообще. Вместо развития - регресс. Иначе как попасть в эту самую «традицию»? Только архаизируясь, регрессируя.
Но Дугину достаточно выдвижения этой весьма странной идеи для того чтобы, по его мнению, окончательно опровергнуть все подозрения в своих симпатиях к фашизму: «После формулировки этой идеологической платформы говорить о каком бы то ни было «фашизме» в отношении сторонников 4ПТ просто абсурдно».
«На этом я ставлю точку в попытках обвинить меня в «фашизме» кем бы то ни было. Если бы я был «фашистом», у меня хватило бы смелости, поверьте, так и сказать. Я глубоко интересовался всеми политическими идеологиями, но мои студенты на лекциях так и не могут понять, каким из них я больше симпатизирую».
По сути, даже не предъявив идею о некоем четвертом пути, Дугин говорит - мол, всё, я не фашист, перестаньте меня называть фашистом, я всё всем разъяснил и доказал!
Александр Гельевич, может быть, вы всё-таки дадите хоть какой-то комментарий по существу по поводу разборов вашего оккультного творчества? Заодно, может быть, вы поясните, учитывая ваше убеждение в том, что «фашизм после 1945 года исчез», что вы имели в виду в своем бесспорно талантливом стихотворении:
И немые солдаты, что так бесполезно погибли,
установят на троне из льда двухголовый скелет…
Из замшелой могилы восстанет сияющий Гиммлер
и туманом глазниц обоймет Абсолютный Рассвет.
Или прокомментируете хотя бы одно из известных произведений своего учителя Евгения Головина, соединившего в свое время ваши с Евгенией Дебрянской сердца? Например, песенку с трогательным названием «Верные райху и фюреру» и пассажами, такими как этот:
Взрезайте красными звездами
славянскую рабскую плоть,
вешайте трупы гроздьями,
вешайте, с вами Господь!
Скажите, Александр Гельевич, что-нибудь все-таки по существу, с реальными фактами. Пока же вы всё более высвечиваете свое истинное оккультно-фашистское содержание, которое вы вот уже 20 лет пытаетесь скрывать за масками то философа, то аналитика, то, как в последние полгода, патриота-антифашиста. Маски сорваны, Александр Гельевич, и новую нацепить у вас уже вряд ли получится.
В ходе ХХ заседания Всемирного Русского Народного Собора выступил Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл (полная версия речи - на Царьграде). Особое внимание Патриарх уделил проблемному диалогу с Западом, отметив, что западные "ценности" ведут к "расчеловечению мира". Между тем одна из важнейших мыслей Патриарха - признание вслед за Данилевским параллельных путей развития наших обществ.
Философ, главный редактор телеканала Царьград Александр Дугин прокомментировал основные акценты речи в программе "Наша страна". По его оценке, спор между славянофилами и западниками все еще не решен, а нам на фоне глобализации-антихриста предстоит готовиться к последней битве света.
Спор между славянофилами и западниками все еще не решен
Я полагаю, что, действительно, это важнейшее событие. Поскольку конфронтация между Россией и Западом достигла своей кульминации. Мы стоим на пороге уже не просто "холодной", а "горячей" войны. В Сирии, на Украине. И самое время духовным лидерам, религиозным лидерам, лидерам нашего русского народа (который гораздо шире, чем просто "граждане России", поскольку к русскому народу относятся и те люди, которые живут за пределами нашей страны), дать ответ, глубокий, спокойный, фундаментальный, на то, что происходит. Определить позиции. Обозначить то, кто с кем вступает в конфронтацию. Собраться с силами, собраться с мыслями. И вернуться к той тематике, которая была главной в XIX веке. Ведь неслучайно название, тема этого Собора "Россия и Запад…" повторяет название главной книги Данилевского "Россия и Европа".
В нашем обществе, как сказал Патриарх, еще не решен вопрос между патриотами и западниками, между славянофилами (к которым принадлежал Данилевский и к наследию которых, безусловно, принадлежит подавляющее большинство нашей духовной интеллектуальной элиты), и западниками, которых представляет либеральный клан и которые находятся в подавляющем меньшинстве.
До сих пор этот спор не решен. И, на самом деле, мы видели, кто присягнул славянофильству в современном его издании, через сто лет, вот той русской православной евразийской цивилизации, чьи интересы и чье мнение, чью позицию выражает Всемирный Русский Народный Собор, и тех, кто как раз придерживается принципа догоняющего развития.
Когда Медведев был президентом, на самом деле, создавалось впечатление, что мы как раз движемся в сторону этого догоняющего развития, о котором так точно и так правильно сказал Патриарх. И мы видим, что как раз с возвращением Владимира Путина снова, как и до 2008 года, можно идти своим путем. И мы на него встали, и мы ему следуем.
Почему не было лидера "Единой России" Дмитрия Медведева?
Россия. Москва. 1 ноября 2016. Лидер ЛДПР Владимир Жириновский, депутат Госдумы РФ Вячеслав Никонов, лидер КПРФ Геннадий Зюганов и лидер партии "Справедливая Россия" Сергей Миронов (справа налево) на открытии XX Всемирного русского народного собора, посвященного теме "Россия и Запад: диалог народов в поисках ответов на цивилизационные вызовы", в зале церковных соборов кафедрального соборного храма Христа Спасителя. Валерий Шарифулин/ТАСС
Здесь, конечно, внутренние противоречия партии "Единая Россия". Это внутренние противоречия нашей политической элиты, которая не изжила окончательно из себя западничество.
Я так рассматриваю, так интерпретирую символизм отсутствия первого лица "Единой России" на фоне того, что первые лица всех остальных парламентских партий присутствовали лично, выступали и говорили от своего имени и от всех людей, которых они представляют в парламенте и в государстве, в поддержку этой идеи. Показав сплоченность нашего общества.
Собор множества конфессий: всех объединяет любовь к России
И выступление Талгата Таджуддина, главы российских мусульман, и раввина Шаевича… Они, как правило, всегда участвуют в заседаниях Всемирного Русского Народного Собора. И почти всегда именно их выступления отличаются более эмоциональным, более горячим, более сильным и последовательным русским патриотизмом. Потому что они считают себя частью нашего Русского мира, частью нашей русской цивилизации. Они не мыслят свои конфессии, они верны своим принципам, своим религиозным учениям.
Но они, живя в Русском мире, который был создан Русской Православной Церковью, был создан Христом, сплотились. Русский народ вошел в историю, сплотившись вокруг Христа. Они понимают, какое значение имеет эта духовная составляющая и для их собственной истории. И они не просто лояльны, они приходят на Всемирный Русский Народный Собор не по принуждению или по необходимости. Они приходят туда как русские патриоты.
Россия. Москва. 1 ноября 2016. Верховный муфтий России, председатель Центрального духовного управления мусульман Талгат Таджутдин и митрополит Саранский и Мордовский Зиновий (слева направо) на открытии XX Всемирного русского народного собора, посвященного теме "Россия и Запад: диалог народов в поисках ответов на цивилизационные вызовы", в зале церковных соборов кафедрального соборного храма Христа Спасителя. Владимир Гердо/ТАСС
Постмодерн - враг любой традиционной религии
И в этом отношении Собор по-настоящему собирает, он соединяет, он не противопоставляет. И показывает всю глубину традиций. Ведь неслучайно мы говорим о традиционных ценностях. Любое утверждение всегда содержит в себе некое внутреннее отрицание. Традиционные, а не какие? Традиционные, а не современные, не модернистские. Традиционные, которые уходят вглубь времен. И те люди, которые исповедуют традиционные, опять же, религии, - они, конечно, солидарны своим отторжением радикального секуляризма, о чем говорил сегодня Святейший Патриарх, отвержением постмодернизма, отвержением нынешнего западного строя, который не может быть совместим с ценностями ни одной традиционной религии.
Конечно, это абсолютно антихристианский западный мир - сегодня. Когда-то он был христианским, другим, чем мы, но христианским. Но сегодня он уже и просто откровенно антихристианский. Но он не только антихристианский, он выступает и против исламской религии, и против иудаизма. Это чисто материалистическая, дегуманизированная, роботоподобная цивилизация. И она наступает на нас.
Правоверного мусульманина невозможно вовлечь в радикальный терроризм
Патриарх здесь выступил не столько как политик, сколько как носитель истины. У духовного лица есть некоторое разрешение называть вещи своими именами. Он обращен к вечности. Он верит в вечную жизнь. Он понимает, что ему держать ответ на Страшном суде, в который он верит искренне.
И поэтому все земные ограничения, как политические рамки, ему тесны. Он легко их перешагивает. И в данном случае, на мой взгляд, Патриарх затронул самую главную проблему, которую мы стараемся именно в политике, в дипломатии постоянно обходить.
Известно, что за радикальными исламскими террористическими группами стоят геополитические интересы США и других стран (Израиля в том числе), которые манипулируют этими процессами. Но в реальности нельзя сводить только к этой манипуляции решимость людей идти на смерть и идти на убийства, которые мы категорически отвергаем, если по-настоящему не дать им для этого серьезного основания. И этим основанием является современная западная цивилизация, которая, действительно, и порождает колоссальное зло. И на борьбу с этим злом можно мобилизовать искренних и по-настоящему глубоких и честных людей.
И это, конечно, очень сильный шаг. Потому что, на самом деле, если мы, православные христиане, если мы, русская евразийская цивилизация, так же категорически не согласны с западным вырождением, с западным ультрасекулярным постгуманистическим (по сути дела, уже не человеческим, расчеловеченным миром, о чем говорил Патриарх), если мы с Патриархом солидарны, то мы показываем истинный путь противостояния. Не террористический, мирный, основанный на любви - в первую очередь, на любви к Богу, на любви к традиции и собственному народу, к собственной истории.
К нам надо идти тем, кто решился на войну с современным миром. К нам, к России, к православию, к нашей христианской борьбе за вечность, за Христа и за истину. А не поддаваться на эти уловки тех людей, которые, пользуясь благородной ненавистью к современному Западу, сами становятся соучастниками этого преступления. Это ловушка, и об этом Патриарх сказал совершенно ясно.
Симфония: Патриарх облекает русскую мысль в слово, а президент - в дело
Обратите внимание, как распределяются, в каком-то смысле, функции между Патриархом и президентом. Патриарх говорит, и как раз самое главное, и сила Церкви, и духовного лица - в его словах. Это священно, это "логос", слово. А президент делает. Не потому, что так сказал Патриарх, и не потому, что так говорит наша Церковь. А потому, что так говорит наша история, так говорит наш народ.
И Патриарх облекает в слова то, что чувствует каждый из нас, каждый русский человек. А президент облекает это в дела. И возникает та самая симфония, византийское устройство, когда духовная и светская власть, совершенно в оппозиции к модерну, едина в своей общей стратегии. Одна часть ветви власти, духовная власть, спасает душу, а светская власть спасает тело.
Но это единое соработничество. И это не просто во имя народа, даже государства, а во имя Христа, во имя истины. И тогда все работают вместе, все сотрудничают, соработничают друг с другом. И светская власть, в лице императора византийского или нашего президента, и в лице Патриарха, главы церкви, и в лице народа, поскольку Собор-то русский, народный. И в лице всего государства, включая все те этносы, культуры и религии, которые тоже оказываются внутри него. Это, действительно, вселенская миссия была озвучена. И, конечно, это противостояние между Россией и Западом - это не только противостояние одной страны с блоком других. Это противостояние двух типов человечества, которое есть везде.
Дайте нам право на бытие, говорит Патриарх от лица всего русского мира
"Вслед за великим русским ученым Данилевским признать факт параллельного пути развития обществ…" -это фундаментальные слова. Это слова просто золотые. Они формулируют теорию многополярного мира. Они напоминают нам о великих русских мыслителях, таких как Данилевский или Трубецкой. Которые обосновали множественность цивилизаций, обосновали множественность культурно-исторических типов.
Почему нам не нравится Запад? Вот откуда война, которая сейчас идет между нами и американцами - и в Сирии, и на Украине? Вот в этих словах надо искать ответа. Если бы Запад признал эту множественность цивилизаций, он признал бы наше право на существование, на построение особой традиции, особой культуры, он признал бы не только наши интересы, но и наши ценности. И тогда обращался бы с нами и с другими цивилизациями - с китайской, с индийской, с исламской - на равных, признавая наше право на существование.
Но они же навязывают нам свои критерии. Они говорят: мы цивилизованные, а вы варварские. Мы универсальные, а вы локальные, деревенские, архаичные. И мы научим вас будущему, мы покажем вам, что такое прогресс. Догоняйте нас, признавайте наше лидерство и, в конечном итоге, становитесь перед нами на колени.
Россия. Москва. 1 ноября 2016. Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион (слева) на открытии XX Всемирного русского народного собора, посвященного теме "Россия и Запад: диалог народов в поисках ответов на цивилизационные вызовы", в зале церковных соборов кафедрального соборного храма Христа Спасителя. Владимир Гердо/ТАСС
Если бы это была религиозная цивилизация, может быть, она была и права. Если бы империя Запада основывалась на духовных религиозных небесных ценностях, если бы она была верна Христу, может быть, стоило бы подумать. Но когда мы видим, что их ценностью является сатанизм, почти неприкрытый постгуманизм, разрушение всех традиционных основ цивилизации, нам остается сказать: нет, мы признаем вас, только когда вы перестанете требовать от нас пойти вашим путем. Вы можете существовать, но только сами по себе.
И вот это наши границы. И война сейчас идет за эту границу. Оставьте нас в покое, дайте нам право на бытие, говорит Патриарх от лица всего Русского мира. Тем самым он объясняет, что мы делаем в Сирии, на Украине и во всем мире. Он показывает нашу платформу. Мы бьемся за многополярный мир, в рамках которого русская цивилизация, наша православная, византийская цивилизация, может сосуществовать и должна сосуществовать. И мы с этой позиции не сойдем.
Сегодня христиане на Западе - это просто маргинальное меньшинство
В нашей истории был так называемый христианский момент, когда в XIX веке Священный Союз - различные христианские конфессии в лице своих государей - осознал опасность того самого нарождающегося современного мира, секуляризма, из которого вырос современных глобализм, о котором говорил Патриарх. Да, этот момент был. Но он уже 200 лет в прошлом.
На самом деле, глобализация складывалась постепенно. Западный просвещенческий проект, модерн формировался начиная с XVII, с XVIII века, а сейчас он просто достиг своего апогея. И это становится угрозой для всех культур.
Запад уже давно не христианский. Но он не христианский не только 10 или 20 лет. Он не христианский несколько столетий. По сути, христианское исчезает в нем все больше, и больше, и больше. И сегодня христиане на Западе - это просто некое маргинальное меньшинство, с которым никто не считается и которое, по сути дела, никак на повестку дня ни в политике, ни в культуре, ни в образовании вообще не влияет. Им дали возможность существовать в частном качестве на периферии общества. Да, там они - пожалуйста, выбирай - наряду с людьми, которые верят во что угодно или ни во что не верят. На частном уровне им дали возможность существовать. Но как цивилизация, как общество, конечно, оно давно не христианское в западных странах.
Глобализация - это антихрист
Патриарх говорит, что проблема не в национальных интересах - например, западных, европейских стран или Америки. Дело в том, что глобализация - это, по сути дела, антихрист. Это тот, кто пришел обмануть все культуры, все народы. В нем это не просто спор между западными христианами или даже христианами одного типа, как протестанты, католики. Между ними-то были кровавые, жуткие войны. Противостояние между нами, православными восточными христианами, и западными христианами еще глубже, еще основательнее, чем между протестантами и католиками.
Но даже не в этом дело. Сегодня идет борьба света и тьмы. Ада и рая, если угодно. И то, что представляет собой глобалистский проект, и те силы, которые за ним стоят, есть в любом обществе. Конечно, их цитадель - это США, вторая линия обороны - это Европа. Но они есть в любом обществе. Это агенты влияния дьявола, сторонники западного пути развития, универсальных ценностей, гражданского общества, прав человека. Они называются очень хорошо: гуманитарные миссии, или фонды "Открытое общество", или какие-то НКО, которые помогают якобы там обездоленным.
На самом деле, это сеть агентов влияния глобализма, которые хотят подчинить своим секулярным антихристианским ценностям и идеям, вовлечь в свои сети все человечество. И это атака глобальная. Мы не можем справиться с глобализмом только в России. Мы никогда не победим эти сети, если не будем искать себе союзников за пределами, в том же самом западном обществе. Потому что мы видим, как раскололась Америка. Половина Америки, поддерживающая Трампа, сегодня отвергает глобализм, который воплощен в Хиллари Клинтон. Неслучайно ее называют "кровавой Киллари" - убийцей.
Не осталось ни равенства, ни братства: идут к свободе от человека
Действительно, на Западе было и братство, и равенство. Это отбросили, оставили одну свободу. Субъект свободы, либеральная версия демократии. Потом субъектом свободы признали индивидуума - это очень важно, что как раз лишенного свободы. Свободы от государства, от народа, от пола - сегодня, а завтра, и об этом тоже говорил Патриарх, - свободы от человека.
Таким образом, и то, что говорил Патриарх о демократии, которая сегодня толкуется не как власть большинства, как раньше, как всегда, как в Греции, например, а как власть меньшинств, различных меньшинств. В том числе сексуальных меньшинств, этнических меньшинств, просто меньшинств. И вот эти меньшинства сейчас узурпировали в рамках либеральной глобализации право говорить от имени человечества. Они говорят: мы говорим от имени человечества. Хотя они говорят от имени меньшинств. И только попробуй им на это укажи, они обвиняют сразу же противников в популизме, что, мол, они за большинство. А большинство может выбрать при каких-то обстоятельствах тоталитарную, авторитарную систему и так далее. Дальше низводят всю свою аргументацию к тому, что, если вы против меньшинств, значит, вы сторонник тоталитаризма, ну и со всеми вытекающими последствиями.
Россия. Москва. 1 ноября 2016. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл во время выступления на открытии XX Всемирного русского народного собора, посвященного теме "Россия и Запад: диалог народов в поисках ответов на цивилизационные вызовы", в зале церковных соборов кафедрального соборного храма Христа Спасителя. Владимир Гердо/ТАСС
И это не просто кризис. Я бы сказал так: это логическое завершение проекта модерна, который просто в последних его фазах выглядит гораздо более ужасно, чем в первой. Вначале казалось довольно благородным стремление освободить человека от различного рода ограничений.
Модерн и давняя игра в рабство
Интересно, что рабство в последние века в Америке и в очень незначительной части Европы пришло вместе с этим проектом модерна. Мы не задумываемся, что в течение всего Средневековья, всего Средневековья, вместе с христианством, начиная с IV века, постепенно за пару веков исчезло рабство в христианском мире. Его не было. Его восстановили как раз носители модерна, создатели современной колониальной империи. В Новое время возникло рабство.
Рабство не просто тянется с древности. Рабство было создано как раз в контексте просвещения. И это очень интересно. Потом они стали его отменять. Но, на самом деле, в Америке последние законы апартеида были отменены в 50-е годы XX века. Нам кажется, что последними рабами были египтяне, строившие пирамиды. Последние элементы расового рабства были отменены в США, а не изжиты до сих пор, они формально были отменены, в законодательном порядке, в 1950-е годы. И эти люди учат нас какой-то демократии.
Очень важно, что, на самом деле, вначале казалось, что освобождение человека - это благородная вещь. Но мы забыли, что, освобождаясь от Бога, мы освобождаемся от своей собственной сущности. И эти этапы вначале были симпатичными - общество справедливости, равенства, братства. Закончили мы реализацию этого масонского плана, потому что это три масонских лозунга: свобода, равенство и братство, - закончили тем, что мы освобождаемся от самого человека. В конечном итоге, сегодня мы наблюдаем, к чему все это шло.
И процесс глобализации - это не просто отклонение от курса человечества на пути прогресса, это и есть венец прогресса, как его понимает секулярное западное общество нового времени. То есть мы - это финальная станция, это терминал. Всё, мы приехали. Мы приехали туда, куда все новое время ехали. А ехать в эту сторону не надо было. Об этом говорят представители традиционного мировоззрения, консерваторы и те институты, к которым относится Русская Православная Церковь, которые верят в бытие вечности.
Параллельные пути развития - самобытность и право существования
Принцип универсального пути развития человечества, то есть идея прогресса, она и возникла довольно поздно, в XVIII веке. Она возникла в очень узких интеллектуальных кругах просветителей, Тюрго в частности. И поначалу это была такая гипотеза о том, что все человечество движется к одной цели, с разной скоростью, но в одном направлении. Потом немецкий этнолог Бастиан продолжил эту идею, утверждая, что у всех людей одинаковые идеи, врожденные, поэтому они просто развиваются с разной степенью эффективности. В каком-то смысле это была маленькая научная гипотеза, которую разделяла крошечная группа людей. И, как гипотеза, она могла иметь право на существование.
Но постепенно эта весьма спорная и не принимаемая научным сообществом, философским сообществом и, конечно, совершенно антирелигиозная, атеистическая, материалистическая гипотеза - она была возведена в дом. И она стала не просто элементом экспансии. Она стала проникать во всех формы мышления, во все формы образования. Потому что идея прогресса и является идеей сатанинской.
Бог творит мир самым лучшим образом. Он творит мир прекрасным, полным любви. И он дает человеку свободу либо принять этот мир и воздать хвалу Богу, либо отвернуться от Бога. И тогда человек превращает рай в ад своими руками. Бог его не создавал. Человек делает эту чудовищную конструкцию.
Но в какой-то момент мы забываем о том, что мы потеряли. Мы перестаем обращаться к нашим истокам, перестаем искать рай, утраченный нами когда-то. Совсем забываем о Боге, забываем о покаянии и говорим: так и надо, так и надо без Бога, и это хорошо, и это прогресс. И вот эта идея и приводит к глобализму. Эта идея приводит к одной-единственной мысли, к одной-единственной цивилизации, - об универсальном пути развития всего человечества. Идея, когда она формулируется, она вроде симпатичная: давайте всем развиваться. Но, на самом деле, если мы изначально не видим главного фактора - Бога, бессмертия, антологии вечности, бытия вечности не признаем, если мы все бытие полагаем только во время, мы ни к чему, кроме как к аду, прийти не можем. И это и происходит сегодня.
Приближается последняя война света
И вот идея параллельного пути развития - это еще мягко сказано. Потому что та цивилизация, которая на нас наступает, она нас слушать не будет. Мы должны это сказать. И архипастырь Русской Православной Церкви, если никто другой в мире об этом не говорит, обязан это заявить, что наша цивилизация отдельная. Следуйте своим путем, каким хотите, но наш путь признайте.
Но наш-то путь, русский путь, основан на совершенно других принципах. И это, в конечном итоге, та духовная война, война света, война духа, которая является наиболее важным содержанием той уже конкретной геополитической, уже прямой "горячей" войны, на пороге которой мы стоим и которая, отчасти, идет.
Ведь в Сирии война идет неслучайно. Ведь мы говорим об Алеппо, о том, что Алеппо стал городом-побратимом Волгограда, который тоже пережил эту страшную историю. Это всё символические моменты. Это единая борьба за Бога, свет и дух, которая ведется против его противников.
И здесь, конечно, нельзя останавливаться только на чисто механических аспектах. Это очень важно - и пушки, и ядерное оружие. Но самым главным нашим оружием является вера, является истина, является Бог. Если мы бьемся только за собственные шкурные интересы, Бог не будет на нашей стороне. А если мы в первую очередь сражаемся за истину, за свет и за Бога, за нашу Церковь, за нашу веру, тогда, даже если мы будем слабее, Бог будет на нашей стороне. Есть силы, вызов Ему, но победить Его - нет.
И это как раз есть та духовная битва, последняя битва, к которой мы стремительно приближаемся. Патриарх просто напоминает, за что мы воюем, что мы отстаиваем и с чем мы имеем дело. И тот очень аккуратный, очень корректный образ врага, который дал Патриарх, - на самом деле, если мы немножко посмотрим вглубь, мы увидим лицо дьявола на малопривлекательной картине, которую, в качестве нашего оппонента, описал Патриарх.
Запад предлагает ложь
Если мы бы были независимы, если мы бы были свободны, то мы могли бы утверждать то, что мы считаем нужным. Вы попробуйте утверждать на Западе то, что не соответствует нормам политкорректности или либерально-демократическим принципам. Каждый может попробовать. Окажется вначале вне общества, подвергнется остракизму. А потом будет обвинен в самых страшных грехах, политических, идеологических, и окажется просто за решеткой.
Эта свобода, которую Запад дарует, - это чистая фикция. Это абсолютно тоталитарная идеология, которая терпима и толерантна только к тем, кто разделяет ее принципы. Любая идеология таким образом терпима к тем, кто думает так же. Если мы думаем как либералы, нам позволят жить. А если мы думаем не как либералы, то нам не позволят.
Мы не можем выйти за пределы человека
Тот мир, в котором мы живем,- это есть мы сами. И то, что внутри нас, и то, что вне нас, - это одно и то же. То, что происходит в нашем сердце, то происходит в другом масштабе в международных отношениях, в обществе. Все это один человек. Мы не можем выйти за пределы человека. И столкновение цивилизаций - это столкновение людей. И то, что происходит в нашем сердце, когда мы выбираем, как вы правильно сказали, между Богом и дьяволом, когда мы выбираем между эгоизмом и помощью, любовью, служением ближним. Это же и происходит и на уровне цивилизаций, и на уровне народов, и на уровне исторических процессов. Мы люди, и все события человеческого мира теснейшим образом между собой связаны.
Ведь говорится, что Царство Божие внутри нас. Если мы сами обретем его, то и вне нас будет рай. Но если мы утратим в своем сердце, то любой рай мы немедленно превратим в ад. Поэтому, конечно, духовное измерение цивилизационного противостояния, в котором мы сейчас находимся, оно является самым главным. И, по большому счету, ракеты, войска, дипломатические соглашения, трубопроводы, газопроводы, инфраструктура - есть не что иное, как материальное обрамление очень простых, но очень существенных вещей, которые происходят в нашем сердце, в нашей душе. Это лишь атрибуты. Можно было бы вполне и без них.
Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС
Патриарх высказал русскую стратегию
Замечательно, что Патриарх вернулся к антологии русской философской мысли. Он вспомнил философа Данилевского. Напомнил, что у нас все это есть, мы все это уже придумали. Не надо изобретать велосипед, не надо новых демократий, не надо новых построений развития общества. Все придумано давно. Просто следуйте этому, услышьте это, не знаю, займитесь, в конце концов, самообразованием, это не так сложно. Хотя я уже сомневаюсь, способны ли некоторые воспринимать какие-то элементарные истины.
Но тем не менее то, что он озвучил в своей программной речи, я не побоюсь этого слова, наверное, так и есть, это очень важно. И, когда президент приветствовал открытие этого Собора, он же говорил о том, насколько важно то, что сейчас происходит. Насколько важна именно эта тема сейчас. Потому что то, что президент проговаривал в течение этого года, еще не закончившегося, оно, как крупицы, сейчас легло в ту речь, которую подытожил Патриарх. Все эти послания, микропослания, которые можно было уловить на форумах, конгрессах, которые президент посылал западному обществу, оно все сейчас собралось, знаете, как бисер на цепочку. И ты все это держишь в руках и понимаешь: посмотрите, вы можете это открыть на любой странице, перечитать, перевести. И понять, чем мы живем и куда мы движемся.
Мне представляется, что президент творит, воплощает в жизнь это же, абсолютно идентичную, народную, русскую стратегию, но делами. У него другой язык. Наш президент - человек дела. Он не столько человек речей, сколько человек дела. И его дела есть блистательные знаки и фигуры, воплощенные в истории, воплощенные в территории, воплощенные в конкретных огромных масштабах той самой глубинной русской идеологии, которую обозначил Патриарх.
Александр Гельевич Дугин (р. 1962) – русский консервативный философ (кандидат философских наук), политолог и геополитик (доктор политических наук), социолог (доктор социологических наук), традиционалист, создатель неоевразийства, лидер Международного Евразийского движения , автор десятков монографий и сотен статей.
Дугин известен, прежде всего, как философ-традиционалист, именно благодаря его усилиям такие мэтры школы традиционализма, как Рене Генон и Юлиус Эвола, стали широко известными в России. Становление Дугина как традиционалистского мыслителя начинается по-видимому с того момента, когда он с 1979 года начинает посещать «Южинский кружок », богемное сообщество писателей и метафизиков, среди которых были Ю. Мамлеев, Е. Головин, Г. Джемаль. При этом, как заметил сам Дугин: «В 1981-82 году я уже был законченным философом со своей собственной интеллектуальной повесткой дня, со своей метафизикой и идеологией». Именно этот круг интеллектуалов открыл для молодого нонконформиста идеи Генона и Эволы, которые изменили всю его дальнейшую жизнь. Для изучения первоисточников он в кратчайшие сроки овладел несколькими европейскими языками (сегодня Дугин владеет где-то девятью иностранными языками, причем не только европейскими).
С началом политических перемен в советском обществе во второй половине 80-х, Дугин включается в общественно-политическую жизнь. В 1987 г. вместе с Джемалем он, будучи правым диссидентом, вступает в НПФ «Память » с целью идеологического влияния на национал-патриотические круги, однако, осознав бесперспективность этой затеи, они покидают «Память». После того, как в 1989 г. Дугин посетил Европу, читая лекции «новым правым» (Ален де Бенуа, Робер Стёкерс и др.), он стал изменять свое отношение к социализму и СССР. Западная реальность произвела на него чудовищное впечатление, он осознал, что социализм – не самое худшее, что есть в современном мире. А после событий 1991 г. он утвердился на позиции, что либерализм является квинтэссенцией современности. Дугин теперь склоняется к лево-правому синтезу, близкому «новым правым», и даже более левому национал-большевизму и евразийству. Переосмыслив свое отношение к Советскому Союзу и к «левому» вообще, он осуществил некоторую ревизию традиционалистских идей, что отражено в последующих работах («Консервативная революция », «Тамплиеры пролетариата », «Русская вещь »).
На базе традиционализма, теорий «новых правых» и консервативной-революции, национал-большевизма и классического евразийства складывается философско-политический синтез, который получил название неоевразийство . В 1989 г. появляются первые неоевразийские публикации в журнале «Советская литература » (статья «Конец пролетарской эпохи »), начинает издаваться альманах «Континент-Россия », в 1992 г. в Италии при поддержке К. Мутти выходит книга «Continente Russia », а в Испании – «Rusia : Misterio de Eurasia ». В 1990 г. Дугин издает первый перевод Р. Генона на русский язык («Кризис современного мира ») и публикует свою традиционалистскую работу «Пути Абсолюта ». В это же время начинает издавать традиционалистский альманах «Милый ангел » и вскоре политический журнал «Элементы. Евразийское обозрение ». Становится председателем историко-религиозной ассоциации «Арктогея ».
Уже в «Путях Абсолюта », а затем в статье «Контринициация » происходит переосмысление геноновской идеи «трансцендентального единства традиций», вместо которой, отталкиваясь от анализа символики, предложенного Германом Виртом (кстати, именно Дугин возродил интерес к Вирту, в том числе и на Западе), Дугин предложил концепцию «трансцендентального единства языка традиций». Учитывая этот взгляд, им была предпринята, пожалуй, первая попытка экспликации православной метафизики с помощью традиционалистского инструментария в книге «Метафизика Благой Вести » (1996). Кстати, что касается традиции, с которой Дугин себя идентифицирует, то в 1997 г. он переходит единоверие, «старообрядчество в рамках РПЦ МП». В 1998 г. Дугин создает т.н. «Новый университет ». Это площадка, где читались лекции, посвященные традиционалистской тематике и метафизике. Лекторами были сам Дугин (материалы лекций составили книгу «Философия традиционализма » (2002)), В. Карпец, Е. Головин.
В начале 90-х Дугин сближается с оппозиционными патриотическими кругами, с КПРФ Г. Зюганова, с А. Прохановым, в чьей газете «День » (а потом в «Завтра ») регулярно публикуется. В 1993 г. совместно с писателем Э. Лимоновым создает Национал-большевистскую партию . По словам Дугина: «Это была инициатива по созданию компактной социально-интеллектуальной молодежной среды, где рефлексия относительно смысла Традиции и смысла современности могла бы продолжаться, развиваться. Это не был узко политический проект. Это был философский проект». В 1995 г. Дугина в предвыборной кампании НБП в Санк-Петербурге поддерживал авангардный музыкант, лидер группы «Поп-механика », С. Курехин, который заинтересовался его идеями и традиционализмом.
Самой успешной книгой 90-х стала «Основы геополитики: геополитическое будущее России » (1997), которая, по сути, открыла геополитику для российского научного и политического сообщества. Она была много раз переиздана и переведена на многие языки, в том числе на арабский и турецкий. В 1998 г. Дугин становится советником Председателя Государственной Думы Геннадия Селезнева, с которым работает над движением «Россия ». С 1999 года является председателем секции «Центра Геополитических Экспертиз » Экспертно-консультативного Совета по проблемам национальной безопасности при Председателе Государственной Думы.
В связи с изменением курса власти он выходит из радикальной оппозиции и занимает позицию, которую он называл в 2001 г. «радикальным центризмом», который выразился в поддержке политики В. Путина. Дугин начинает создание Общероссийского Политического Общественного Движения «Евразия » (2001). После недолгого существования движения в форме политической парии «Евразия » (2002-2003), оно трансформируется в «Международное Евразийское Движение » (МЕД), и в таком виде существует и поныне. Отделения МЕД были учреждены во многих странах мира, в СНГ, в Западной Европе, Турции, Израиле и др. В это время издаются книги «Основы евразийства », «Проект Евразия », «Евразийская Миссия Нурсултана Назарбаева ».
Дугин достиг значительных успехов в академической сфере. В 2000 г. защитил кандидатскую диссертацию по философии «Эволюция парадигмальных оснований науки (Философско-методологический анализ) », в 2004 г. – докторскую по политологии «Трансформация политических структур и институтов в процессе модернизации традиционных обществ », а в 2011 г. – докторскую по социологии «Трансформация социальной структуры общества в контексте социологии воображения ». С сентября 2008 года становится профессором МГУ им. М. В. Ломоносова, а в 2009-2014 гг. является исполняющим обязанности заведующего кафедрой социологии международных отношений МГУ. Период работы в МГУ можно назвать самым плодотворным в жизни Дугина. Им был разработан и внедрен социально-политический профиль из 40 дисциплин, издан ряд новаторских учебников (Логос и мифос (2010), Социология воображения (2010), Этносоциология (2011), Геополитика (2011), Геополитика России (2012), Международные отношения (2013)), монографий (Постфилософия (2009), Мартин Хайдеггер: философия другого Начала (2010), Мартин Хайдеггер: возможность русской философии (2011), Конец экономики (2010), Археомодерн (2011), Социология Русского Общества (2011), В поисках темного Логоса (2013), Теория Многополярного Мира (2014), пять томов Ноомахии (2014), Четвертый Путь (2014), Война Континентов (2014), Мартин Хайдеггер: Последний Бог (2014)). Дугин резюмирует, что была «создана школа Международных Отношений на основе многополярности, развита социология гендера, с нуля построена социология воображения, окончательно институционализирована геополитика, предложена парадигмальная версия философии политики и разработана совершенно оригинальная система этносоциологии».
Важным событием стало создание совместно с деканом Социологического факультета МГУ В.И. Добреньковым при МГУ в 2008 г., который стал площадкой разработки евразийской многополярной идеологии, теории консерватизма, «четвертой политической теории», традиционалистских исследований и многих других философских и социологических направлений. Результаты работы интеллектуальных семинаров и конференций ЦКИ опубликованы в более двух десятках сборников научных статей.
Новая метафизика и Радикальный Субъект
В отличие от западных традиционалистов, которые замкнулись в строго очерченном «генонизме» или «шуонианстве», Дугин вышел далекого за их пределы, в т.н. профаническую плоскость, освоив все значимые тренды современной социально-гуманитарной науки, но при этом рассматривал весь этот массив научных знаний через методологию традиционализма, тем самым обогащая и развивая его. Дугин не просто воспроизводит в своих работах метафизику, описанную Геноном, но также концептуализирует свои метафизические интуиции и прозрения, которые со временем оформились в т.н. «новую метафизику». Ее очертание можно заметить уже в самых ранних работах: статья «Сверхчеловек », неизданная работа «Тамплиеры Иного », «Пути Абсолюта ». Здесь, по-видимому, сказалось влияние идей Г. Джемаля (см. его работу «Ориентация-Север »).
Сущность «новой метафизики» состоит в телеологическом переосмыслении процесса десакрализации и дезонтологизации, который привел историю к Модерну и Постмодерну. Он пытается ответить на вопрос, зачем это все происходит. Если Бог всемогущ, то для чего он «удаляется» из мира, какой смысл его добровольного «сокрытия», которое в конечном итоге приводит к профанизму и «смерти Бога» как ухода сакрального? Зачем Всевозможность себя ограничивает в форме бытия, которое затем «убывает», вплоть до критического состояния? Дугин выдвигает тезис, выходящий за пределы геноновской схемы метафизики. Всевозможность – не абсолютна, т.к. «над» ней стоит последняя инстанция, – «Необходимость», – которая обусловливает весь этот процесс. В «Сверхчеловеке » Дугин высказывает догадку, что десакрализация необходима для проявления некоей особой трансцендентной инстанции, которая не могла себя обнаружить даже в «золотом веке», в эпоху полноты бытия и сакральности.
В «Тамплиерах Иного » поясняется эта идея. Когда десакрализация доходит до своей крайней точки, тем не менее, остаются некие существа, которые бросают вызов нигилистическому процессу, самому «Ничто». Этот особый тип личностей (ср. «дифференцированный человек» Эволы) может быть зародышем «парадоксального явления, которое может обнаружиться только в момент наивысшего кризиса бытия, в предельной точке «полуночи». Это явление Дугин называет «радикальным субъектом», что означает некую внутреннюю трансцендентность, особое существо, которое способно существовать даже тогда, когда сакрального нет, но оно также не растворяется в тотальном нигилистическом пространстве современности, фундаментально отличаясь от него. Действующей инстанцией «радиального субъекта» является «постсакральная воля», которая не стремится вернуть нормальные сакральные пропорции, но при этом противостоит современной «пустыне». Посредством этой воли «радикальный субъект» производит то, что противоречит геноновскому концепту «Всевозможности», — «невозможную реальность». «Радикальный субъект», как концентрированная «Необходимость», исправляет метафизическую иерархию, которая уже на высших этажах имела изъян.
Структурно-символическое единство традиций
Для Генона и его последователей (Шуон, Кумарасвами, Эвола и др.) осевой является концепция «Примордиальной Традиции», которая подразумевает не только общий исток частных традиций, но и их метафизическое единство. Дугин, вслед за исследователем древнего символизма и протописьменности Германом Виртом, стал обосновывать идею не метафизического, но «структурно-символического единства традиций», или «трансцендентальное единство языка традиций». Традиции нельзя свести к некой единой метафизической истине, но можно их свести к одной символической парадигме, отдельные аспекты которой они развивают. Язык традиций един, но он может «высказывать» разные метафизики, он «индифферентен к содержанию дискурса, ответственен лишь за его соответствие парадигматическим нормативам. В нем нет никакого окончательного противопоставления, нет иерархизации и этизации дискурсов».
В такой интерпретации традиционализм предстает не как сумма идей, а как язык , единый в своем противостоянии языку Модерна: «Превыше всего – язык Традиции как система связей, подразумеваний, противостоящая современному миру, языку современного мира, и имеющая все основания на истинность, на абсолютную истинность».
Социологическая интерпретация традиционализма
Дугин предлагает социологическое прочтение традиционализма для более эффективного противостояния Модерну. Необходимо прочесть важнейшие работы Генона («Кризис современного мира », «Царство количество и знамения времени », «Восток и Запад ») как социологические труды. Суть этих работ заключается в противопоставлении Традиции и Модерна, традиционного общества и современного общества. Подобную пару описывает и социология. Однако если она описывает традиционное общество только с позиций современного, то традиционализм предлагает обратную перспективу. Если постмодернисты критикуют Модерн слева, то традиционалисты – справа. При этом дистанция последних по отношению к Модерну неизмеримо больше, чем у первых, что делает традиционализм более эффективной методологией. Именно традиционализм, в таком случае, является подлинным Постмодерном, т.к. то, что обычно называют этим термином, заражено самим Модерном. Итак, нужно демистифицировать Генона, выделив из него революционную суть для радикального свержения Модерна.
При этом важно отметить, что понятие Традиции при таком прочтении становится абстрактным концептом, как и «традиционное общество». Нужно его рассматривать номиналистски, как имя, для обозначения весьма разнящихся между собой обществ, единых, прежде всего, в их противопоставлении Модерну. На этот момент Дугин обращал внимание уже в статье «Контринициация », где он отмечал, что единство традиций и религий выявляется лишь при их сопоставлении с современным миром, сходства между ними на фоне общего контраста с десакрализованной реальностью Модерна намного больше, нежели различий.
Метафизика православия
В книге «Метафизика Благой Вести » Дугин предпринял попытку традиционалистского прочтения православия, которое он считает живой полноценной традицией. В ходе его исследования он обнаружил несопоставимость некоторых положений традиционализма с православными принципами.
Прежде всего, это касается представления о «трансцендентальном единстве традиций». Дугин отказывается рассматривать креационизм (идея творения мира из ничто ) всего лишь как адаптацию изначального манифестационистсого учения (мир как проявление Бога) к сознаю масс, т.е. как нечто сугубо экзотерическое. Креационизм имеет для христианства свое особое телеологическое значение. Без него ключевые положения христианства теряют свой смысл (свобода, грехопадение, Боговоплощение, обожение , Царствие Небесное). Манифестационизм и креационизм представляют собой две несводимые ни друг к другу, ни к чему-то третьему, метафизики. Дугин, интерпретируя слова «несть ни эллина, ни иудея», описывает православное христианство как «Третий путь» между этими метафизиками. В нем хотя и сохраняется различие между тварью и Творцом, осуществляется их антиномическое единение, сначала в акте Боговоплощения, а затем в теозисе и Царствии Небесном.
Во-вторых, троичность в христианстве не относится лишь к второстепенным уровням метафизики (как полагал Генон), но она «присуща Божеству как внутренняя основополагающая характеристика », таким образом, оно выходит за «пределы» метафизического ноля, исчерпывающего понятия Абсолюта, согласно Генону.
В-третьих, архетипом «совершенного человека» в Православии, по мнению Дугина, является Богородица, а не Христос, как полагал Генон, в соответствии с исламскими эзотерическими учениями. Христос как соединивший в себе человеческую природу, воспринятую через Богородицу, и божественную природу, является скорее архетипом «трансцендентного человека» (используя выражение Генона из «Великой Триады »). Это положение может быть развито в самостоятельную антропологическую теорию «Femina Maxima », вместо «Homo Maximus ».
И наконец, христианская эсхатология, которая преодолевает циклическое видение реальности, не является лишь редуцированной версией традиционной эсхатологии. Царствие Небесное – это не новый цикл («золотой век») и не возврат в некое изначальное идеальное состояние. Это «новая» реальность, это такая полнота, которой еще не было. Ее можно соотнести с «невозможной реальностью» «новой метафизики» Дугина. Циклическое воспроизведение Космоса в манифестационистских доктринах в свете христианской эсхатологии предстает как результат метафизической ошибки, которую должно преодолеть.
Неоевразийство
С евразийством Дугин познакомился еще в 80-х. Именно благодаря его деятельности и публикациям оно стало частью политического дискурса в России. В 90-е Дугин издает основные работы классиков евразийства (Савицкого, Трубецкого, Алексеева, Хара-Давана, Бромберга и др.). Однако неоевразийство – это не просто развитие классического евразийства, «синтез изначальных евразийских идей, точнее интуиций, с европейским традиционализмом, геополитикой и консервативной революцией в духе «новых правых». Этот синтез сочетал различные вариации «левого» и «правого» перед лицом главного врага – либерализма: «традиции русского консерватизма (от славянофилов, Достоевского и Леонтьева), идеи народничества, социальной справедливости, антибуржуазной и антикапиталистической критики «Новых левых», авангардный цивилизационный проект, отрицающий однополярный мир и предлагающий альтернативную модель мироустройства, на основании многополярной концепции «больших пространств».
Неоевразийцы дополняют классическое евразийство традиционализмом (Р. Генон, Ю. Эвола, Т. Буркхардт, А. Корбен, М. Элиаде и др.), идеями «консервативной революции» (О. Шпенглер, В. Зомбарт, К. Шмитт, А. Мёллер ван ден Брук, Э. Юнгер, Ф. Хильшер, Э. Никиш и др.) и «новых правых» (А. де Бенуа, Р. Стойкерс и др.), «новых левых» (Ж. Батай, Ж.-П. Сартр, Г. Дебор, М. Фуко, Ж. Делез), неомарксизмом (А. Грамши, Д. Лукач и др.), геополитикой (Х. Макиндер, К. Хаусхофер, Г. Лохаузен, Н. Спикмен, З. Бжезинский, Ж. Тириар и др.), структурализмом (К. Леви-Стросс, Р. Якобсон, Ф. де Соссюр), фундаментальной онтологией Хайдеггера, социологией (Э. Дюркгем, М. Мосс, Л. Дюмон и др.), социологией воображения (Ж. Дюран), аналитической психологией (К. Юнг), экономикой «Третьего пути» (Ф. Лист), экономическими теориями С. Гезелля, Ф. Шумпетера, Ф. Леру.
Что касается критики Запада, то если классики евразийства обрушивались на романо-германскую цивилизацию, то, учитывая современную ситуацию, неоевразийцы видят опасность в англосаксонском мире, в Англии и США. В работах неоевразийцев речь идет о противостоянии атлантизму, талассократии, мондиалиму, либерализму. Континентальная Европа (романо-германцы) воспринимается в целом положительно, как способная к политическому сотрудничеству.
Важной составляющей неоевразийства является тезис о парадигмальном переходе от Модерна к Постмодерну. Если классические евразийцы, консервативные революционеры, традиционалисты подвергали критике Модерн, Новое время, то суть же неоевразийства – «несогласие с постлиберализмом как с универсальной практикой, с глобализацией, с Постмодерном, с «концом истории», со статус-кво, с инерциальным развитием основных цивилизационных процессов на заре XXI в». Для этого неоевразийцы пытаются понять ситуацию Постмодерна, в которой происходят фундаментальные трансформации всех сфер общества (экономики, политики, культуры, философии, религии), поскольку старый инструментарий преодоления угроз современности нерелевантен. Исследуются философские, метафизические предпосылки Постмодерна с привлечением работ постмодернистов и постструктуралистов (Делез, Гваттари, Лиотар, Лакан, Бодрийяр и др.).
Евразийская концепция «месторазвития» дополняется теориями западной геополитической науки (Макиндер, Хаусхофер, Лохаузен, Спикмен, Бжезинский, Тириар и др.). Расширяется понятие «евразийства». «Евразийство» становится обозначением континентальной конфигурации стратегического блока вокруг России, противостоящего «атлантизму», во главе которого стоят США. Особое значение имеет для неоевразийства дихотомия Суши и Моря (Карл Шмитт), которая трактуется не только геополитически, но и в цивилизационной перспективе. Разрабатывается концепция многополярного мира как антитезы мондиализма и однополярной гегемонии Запада. Неоевразийцы полагают, что противодействие однополярной глобализации и отстаивание многополярной модели должно стать главным императивом российской внешней политики. Многополярность понимается как продление «геополитики Суши» в новую среду, характеризуемую наступлением глобализма (Моря) на качественно новом уровне и в качественно новых пропорциях. Многополярный мир видится неоевразийцами как равные, партнерские отношения стран и народов, организованных по принципу цивилизационной близости в четыре геоэкономических пояса, каждый из которых состоит из нескольких «больших пространств»: 1) Евро-африканский пояс (Европейский Союз, Исламско-арабская Африка, субтропическая Африка); 2) Азиатско-Тихоокеанский пояс (Япония, страны Юго-Восточной Азии и Индокитай, Австралия и Новая Зеландия); 3) Евразийский континентальный пояс («Евразийский Союз» (Россия, страны СНГ, некоторые страны Восточной Европы), страны континентального ислама, Индия, Китай); 4) Американский пояс (Северная Америка, Центральная Америка, Южная Америка).
Философия политики
В книге «Философия политики » рассматривается процесс десакрализации «политического», от фазы сакральной политики к современной политике и «постполитике». Формы «политического» Дугин возводит к парадигмальным основаниям, содержание которых составляют представление о времени, пространстве, человеке, бытии и др.
«Политическое» в традиционном обществе описывается в соответствии с работами Генона, Эволы и др., однако особое внимание уделяется влиянию креационизма (иудаизм, христианство, ислам) на политическую философию. Политика авраамических сообществ, по мнению Дугина, промежуточное положение между «сакральной политикой» кастовых обществ, основанных на «онтократии», и политикой Модерна с ее эгалитаризмом (либерализм, коммунизм).
Сутью исследования является выявление той политической формы, которая наиболее соответствует парадигме Модерна. Для Генона и Эволы коммунизм как «восстание четвертой касты» является более развитой формой современного мира, чем либерализм (власть третьей касты). Победа коммунизма для них олицетворяла крайнюю степень деградации. Дугин пересматривает эту теорию. Это связано, по-видимому, с его опытом пребывания в Европе в конце 80-х, переживанием развала СССР как фундаментальной катастрофы, а также знакомством с идеями консервативной революции, национал-большевизма и евразийства. Он пытается обосновать наличие сакрального измерения (хоть и искаженного) в коммунизме, что дает возможность хотя бы частично интегрировать его традиционалистский контекст, в отличие от либерализма как чистого профанизма, как квинтэссенции современного мира. Коммунизм имеет в себе архаическое ядро, он является проявлением гетеродоксальных форм традиционного общества (хилиастические и гностические ереси). Это дает возможность сближения крайне левых и крайне правых политических форм в их борьбе с авангардом современного мира – с либерализмом.
Главный вывод «Философии политики » – либеральная политическая философия тождественна парадигме Модерна. В таком случае процесс десакрализации сочетается с процессом распространения либерализма, который сначала сметает традиционное общество (Империю, монархии), а затем берется за разрушение не достаточно «современных» правых и левых режимов. Постполитика – это ситуация, когда либерализм уничтожил всех своих соперников и стал единственной парадигмальной политической формой, что знаменует «Конец истории » (Фукуяма). В этом состоянии либерализм доводит до полной реализации те зачатки, которые были заложены еще эпохой Просвещения.
Постфилософия
В 2005 г. Дугин прочитал курс лекций в МГУ под названием «Постфилософия » (в 2009 вышла одноименная книга), в котором разрабатывается философская модель «исторической синтагмы», включающей в себя три исторические парадигмы – Премодерн , Модерн , Постмодерн , которые соотносятся, соответственно, с традиционным, индустриальным и постиндустриальным обществами. Каждый из типов обществ обладает своими фундаментальными философскими установками, качественно меняющимися при переходе от парадигмы к парадигме в рамках обобщающей синтагмы исторического процесса.
Можно было бы назвать эту модель историцистской, но это не так. Здесь нет тотального детерминизма, переход от парадигмы к парадигме – результат сознательного выбора. Такая последовательность характерна лишь для западного человечества.
Премодерн консервативен, основан на традиции, не терпит нового, борется со временем посредством «вечного возвращения». Модерн есть антитеза Премодерну, он его снимает , преодолевает. «Новое» и время, которое его приносит, здесь воспринимаются оптимистично. Отсюда представление о линейном времени, прогрессе, эволюции. Постмодерн приходит на смену Модерну как его продолжение и, одновременно, преодоление. Здесь подвергаются радикальной критике базовые установки Модерна, которые рассматриваются как перерождение Премодерна. Постмодерн борется с логоцентризмом, который установил свою диктатуру в представлениях о мире, человеке, обществе, познании и т.д., стремясь по-настоящему реализовать ту свободу, которую делал своим лозунгом Модерн.
В «Постфилософии » во много продолжается то исследование, что начато в «Философии политики » и «Эволюции парадигмальных оснований науки ». Здесь систематически рассматривается, в рамках каждой из парадигм, специфика базовых философских установок в сфере антропологии, онтологии, гносеологии, в представлениях о пространстве и времени, в сфере гендера. Дается развернутая картина того мира, в который мы сейчас входим, картина Постмодерна, с его симулякрами, дивидуумом, ризомой, шизомассами, постэротикой и т.д. В последующих работах Дугин осущестляет дальнейшую разработку парадигмального подхода, применяя к содержанию трех типов обществ различные социологические, психологические, этнологические методологии.
По словам Дугина, мы сейчас находимся в состоянии Постмодерна, когда все три политические теории («первая» – либерализм, «вторая» – коммунизм, «третья» – фашизм) Модерна потеряли свою релевантность. «Третья» потерпела поражение в 1945 г., «вторая» – в 1991 г. В ситуации, когда у либерализма нет больше врагов, политика уходит, т.к. Политическое имеет место только при наличии пары друг-враг (К. Шмитт). Сам либерализм, отождествившись с самой реальностью (бытом, индивидуальным и субиндивидуальным), перестал быть политической теорией.
Сегодня, для того чтобы на самом деле заняться политикой, наполнить Политическое онтологией, нужно перестать обращаться к тому, что потерпело крах, выйти за пределы трех политических теорий, и взяться за разработку новой, четвертой, политической теории (ЧПТ). Для этого, согласно Дугину, необходимо осуществить следующие интеллектуальные операции: «…переосмыслить политическую историю последних веков с новых позиций, за рамками привычных идеологических клише старых идеологий; осознать глубинную структуру возникающего на наших глазах глобального общества; корректно расшифровать парадигму Постмодерна; научиться оппонировать не политической идее, программе или стратегии, но «объективному» положению вещей, самой социальной ткани аполитичного, фрактурализированного (пост)общества; наконец, выстроить автономную политическую модель, предлагающую путь и проект в мире тупиков и бесконечного рециклирования одного и того же (пост-история, по Ж. Бодрияру)».
Дугин не предлагает законченную формулировку ЧПТ, но он, так или иначе, связывает ее с идеями евразийства и консервативной революции. Попытка очертить контуры ЧПТ осуществляется в его книгах «Четвертая политическая теория » (2009), «Четвертый путь » (2014), «Теория многополярного мира » (2013), а также в пяти сборниках статей Центра Консервативных Исследований (2011-2013). Особый интерес вызывает «Четвертый путь », Дугин рассматривает проблему субъекта ЧПТ. Если в либерализме таковым является индивидуум, в коммунизме – класс, в фашизме/нацизме – государство/нация, то субъектом ЧПТ может стать категория Dasein («Вот-Бытие»), введенная Мартином Хайдеггером.
Русское хайдеггерианство
Важное место в философии А. Дугина занимает исследование философии Мартина Хайдеггера. На эту тему им были прочитаны публичные лекции («Четыре лекции о Мартине Хайдеггере»), а также три книги. Он считает Хайдеггера величайшим мыслителем современности, «князем философов». Хайдеггер является мостом между завершившимся первым этапом философии (от Анаксимандра до Ницше) и «новой философией», «философией Другого Начала»; он резюмирует всю историю западной философии. Особое значение для Дугина имеет история философии как «онто-история», поскольку в ней он находит близость своей «новой метафизике».
Западная история философии мыслится Хайдеггером как постепенное забвение о Бытии, что приводит в конечном итоге к исчезновению самой философии, главный вопрос которой – это вопрос о Бытии. Дугин называет этот процесс «дезонтологизацией». С фигурой Ницше наступает эпоха нигилизма. Это не просто катастрофа, но данная логика забвения заложена в самом бытии. «Первое Начало» философии связано с досократиками, где уже заложены предпосылки к подмене Бытия (Seyn ) бытием (Sein ), а затем сущим (Seiende ). Однако Хайдеггер дает надежду на «Второе Начало» философии, где бытие будет мыслиться как бытие. С этим связана тема Со-бытия (Er-eignis ), т.е. пришествие Бытия, которое Хайдеггер называет «последним Богом». Дугин связывает это «Второе Начало» с возможным появлением русской философии, для него это «Русское Начало».
Чтобы соучаствовать в Другом Начале необходимо находиться внутри западной философии, а для этого нужна адекватная ее концепция. Если раньше (XIX-XX вв.) возможность русской философии обосновывалась обращением к гегельянской и марксистской истории философии, то сегодня в качестве историко-философской конструкции Дугин предлагает взять за основу историю философии Мартина Хайдеггера. Русское начало, которое должно стать основой русской философии, можно нащупать с помощью экзистенциальной аналитики Dasein . Хайдеггер «открывает путь к выяснению предпосылок возможного развертывания русской философии по тому сценарию и в рамках той структуры, которые заложены в качестве её собственной подлинной судьбы в этом Начале; это и будет в таком случае русским новым Началом» .
Дугин выдвигает гипотезу о плюральности Dasein. Хайдеггер описал его так, как он являет себя на Западе (т.н. западный Dasein ), но «есть культуры и общества, есть сферы бытия и человеческого проявления, где Dasein наличествует, но проявляет себя иначе , чем на Западе». Такой культурой является русская культура. Следовательно, можно говорить о наличии «русского Dasein », попытку описания которого предпринял Дугин, обнаружив несводимость его экзистенциалов к тем, что предложил Хайдеггер. Именно русский Dasein должен стать источником русской философии.
Причиной, по которой он себя не мог проявить в форме философии, является то, что Дугин называет археомодерном . Этим термином Дугин описывает ситуацию, когда социальная модернизация осуществляется не естественно , причем за модель модернизации берутся образцы иных цивилизаций, а внутренняя структура в основном сохраняется в архаическом состоянии, что порождает раздвоение социальной культуры. Археомодерн начал активно складываться в России со времен Петра I, хотя предпосылки его имеются уже в событиях Раскола. Эта экзогенная модернизация стала причиной того, что Россия не стала ни западной, поскольку западные модели (западный Dasein ) под действием архаического начала (русский Dasein ) превращались в карикатуру, ни в полной мере русской. Все т.н. русские философы (Соловьев, Бердяев, Федоров, и т.д.) поэтому были археомодернистами. По словам Дугина, мы не сможем построить свою философию, пока не излечимся от археомодерна.
Ноомахия
Исследованию типов рациональности, или множественности Логосов, посвящены работы Дугина – «В поисках темного Логоса » (2013) и пятитомник «Ноомахия » (2014), и реализующийся поныне проект большой Ноомахии из 12 томов. Здесь он развивает оригинальный цивилизационный подход, исходя из идеи плюральности рациональностей. Вообще, отрицание претензий западной цивилизации (с ее рациональностью) на универсальность и тезис о множественности цивилизаций красной нитью проходят через все творчество Дугина. Здесь он ставит под вопрос тотальность и безальтернативность западноевропейского Логоса, выявляя его сущность и структуру.
Дугин разрабатывает ноологию , которая описывает наиболее общие типы рациональности: Логос Аполлона («светлый» Логос), Логос Диониса («темный» Логос) и Логос Кибелы («черный» Логос). Эти три логоса соответствуют трем фундаментальным парадигмам философии. Дугин их также соотносит с тремя режимами воображения, описанными Жильбером Дюраном: диурн – Логос Аполлона, драматический ноктюрн – Логос Диониса, мистический ноктюрн – Логос Кибелы. Три Логоса структурируют три универсума и находятся в неснимаемой вражде. В первом томе «Ноомахии » дается общее введение и разбор соотношения трех Логосов с античной философией. Аполлон представлен платонизмом и неоплатонизмом, Дионису соответствует Аристотель, Кибеле – школа Демокрита и Эпикура. В следующих томах Дугин переходит к детальному рассмотрению влияния Логосов на конкретные цивилизации (Запад, Россия, Индия, Иран, Китай, Япония и др.). Что касается современного мира, то он является результатом господства черного Логоса Кибелы. Современный Запад видится здесь как царство материи, количества, титанов. При этом, как пишет Дугин, суть Европы заключается в союзе Логосов Аполлона и Диониса. Из этого следует, что мы имеем дело сейчас не с Европой, а с Анти-Европой.
Масштаб интеллектуальных трудов Александра Дугина оценил Гейдар Джемаль: «Наследие Дугина уникально и представляет собой беспрецедентный феномен в современной России. И не только в современной – я бы сказал, что даже в обозримом прошлом русского академизма ничего подобного не было и не встречалось. Этот труд по своему масштабу эквивалентен продукту целого научного института, который работал в течение эпохи. Потому что в фокусе дугинского видения, через его душу, через его мозг пропущен результат анализа всех тенденций современной академической мировой мысли – научной, философской, социологической. Объем этой работы таков, что его еще только предстоит изучать и, возможно, только грядущим поколениям предстоит по-настоящему оценить масштаб этого продукта».
Жаринов Семен
