Иван Фёдорович Телепнёв-Овчи́на-Оболе́нский (или Овчина-Телепнёв-Оболенский или Оболенский-Овчина-Телепнёв или Овчина-Оболенский-Телепнёв ; ? - 1539) - князь, боярин (с 1534), затем конюший и воевода в княжение Василия III Ивановича и Ивана IV Васильевича. Фаворит Елены Васильевны Глинской, второй жены великого князя Василия III. Пользовался большим влиянием на Елену, и как следствие, на государственные дела.
Биография
Сын князя Фёдора Васильевича Оболенского-Телепня.
По мнению историка эпохи Ивана Грозного, Руслана Скрынникова, князь Иван Фёдорович, за военные заслуги пожалованный Василием III высоким саном конюшего, сделался фактически главой Боярской Думы. Но, умирая, Василий III не включил его в состав особого опекунского (регентского) совета и, таким образом, конюший был удалён от управления государством, что, конечно, обидело молодого полководца и стало причиной сближения с Еленой Глинской. Вдова великого князя Василия III родилась и выросла в Литве и обладала сильным характером, московская традиция не предусматривала политической значимости вдовы умершего государя, тогда честолюбивая молодая великая княгиня решилась на государственный переворот и нашла главного союзника в лице недовольного конюшего.
Результатом переворота Елена Васильевна стала правительницей государства. Также последовало устранение (ссылка или заключение в тюрьму) назначенных Василием III опекунов-регентов. Первым пострадал старший из живших тогда, брат покойного великого князя Василия, Юрий, удельный князь Дмитровский. Его обвинили в том, что он перезывал к себе на службу некоторых из московских бояр и думал воспользоваться малолетством Ивана Васильевича, чтобы завладеть великокняжеским престолом. Юрия схватили и заключили в тюрьму, где он, как говорили, умер от голода. Родственник великой княгини, Михаил Глинский, был также схвачен и умер в тюрьме. В тюрьму были посажены Иван Фёдорович Бельский и Иван Михайлович Воротынский. Князь Семён Бельский и Иван Ляцкий убежали в Литву.
Младший дядя государя, князь Андрей Иванович Старицкий, попробовал было вступить в борьбу с Москвой. Когда в 1537 году Елена потребовала его в Москву для совещания о казанских делах, он не поехал, ссылаясь на болезнь. Ему не поверили, а прислали доктора, который не нашёл у князя серьёзной болезни. Видя, что отношения его с Еленой обостряются, князь Андрей Иванович решил бежать в Литву. С войском он двинулся к Новгороду; некоторые новгородцы к нему пристали. Против князя Андрея из Новгорода выступил отряд под начальством воеводы Бутурлина, а из Москвы - под начальством кн. Овчины-Телёпнева-Оболенского. До битвы дело не дошло. Князь Андрей вступил в переговоры с Овчиной-Телепнёвым, и последний дал клятву, что если кн. Андрей поедет с повинной в Москву, то останется цел и невредим. Клятва Овчины-Телепнева была нарушена: ему объявили притворно опалу за самовольно данное обещание, и князь Андрей отправлен был в ссылку, где через несколько месяцев умер. Сигизмунд I думал воспользоваться малолетством Ивана IV, чтобы вернуть себе Смоленскую область. Его войска сначала имели успех, но затем перевес перешёл на сторону русских; передовые их отряды под начальством Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского доходили до Вильны. В 1537 году было заключено пятилетнее перемирие. Под конец правления Елены Глинской Овчина-Телепнев-Оболенский был самым главным советником правительницы и продолжал носить титул конюшего.
3 апреля 1538 года скоропостижно умерла правительница Елена Васильевна. На седьмой день после её смерти были схвачены Телепнёв-Овчина-Оболенский и сестра его Аграфена. Овчина-Телепнёв-Оболенский умер в заключении от недостатка в пище и тяжести оков, а сестра была сослана в Каргополь и пострижена в монахини. Конюшего сверг один из регентов - князь Василий Шуйский-Немой, старый и многоопытный полководец, который и занял с чином наместника московского вакантное место фактического правителя государства.
Псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. ... В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.
Алябьев, Александр Александрович , русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.
Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…
Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.
Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел
Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, по-видимому, совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.
Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.
Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.
Жихарев Степан Петрович
Его трагедия «Артабан» ни печати, ни сцены не увидела, так как, по мнению князя Шаховского и откровенному отзыву самого автора, была смесью чуши с галиматьей.
Шервуд-Верный Иван Васильевич
«Шервуд, — пишет один современник, — в обществе, даже петербургском, не назывался иначе, как Шервуд скверный… товарищи по военной службе чуждались его и прозвали его собачьим именем «фиделька».
Обольянинов Петр Хрисанфович
…фельдмаршал Каменский публично обозвал его «государственным вором, взяточником, дураком набитым».
Популярные биографии
Петр I Толстой Лев Николаевич Екатерина II Романовы Достоевский Федор Михайлович Ломоносов Михаил Васильевич Александр III Суворов Александр Васильевич
Иван Фёдорович Телепнёв-Овчи́на-Оболе́нский (или Овчина-Телепнёв-Оболенский или Оболенский-Овчина-Телепнёв или Овчина-Оболенский-Телепнёв ; ? - 1539) - князь, боярин (с 1534), затем конюший и воевода в княжение Василия III Ивановича и Ивана IV Васильевича. Фаворит Елены Васильевны Глинской, второй жены великого князя Василия III. Пользовался большим влиянием на Елену, и как следствие, на государственные дела.
Биография
Сын князя Фёдора Васильевича Оболенского-Телепня.
По мнению историка эпохи Ивана Грозного, Руслана Скрынникова, князь Иван Фёдорович, за военные заслуги пожалованный Василием III высоким саном конюшего, сделался фактически главой Боярской Думы. Но, умирая, Василий III не включил его в состав особого опекунского (регентского) совета и, таким образом, конюший был удалён от управления государством, что, конечно, обидело молодого полководца и стало причиной сближения с Еленой Глинской. Вдова великого князя Василия III родилась и выросла в Литве и обладала сильным характером, московская традиция не предусматривала политической значимости вдовы умершего государя, тогда честолюбивая молодая великая княгиня решилась на государственный переворот и нашла главного союзника в лице недовольного конюшего.
Результатом переворота Елена Васильевна стала правительницей государства. Также последовало устранение (ссылка или заключение в тюрьму) назначенных Василием III опекунов-регентов. Первым пострадал старший из живших тогда, брат покойного великого князя Василия, Юрий, удельный князь Дмитровский. Его обвинили в том, что он перезывал к себе на службу некоторых из московских бояр и думал воспользоваться малолетством Ивана Васильевича, чтобы завладеть великокняжеским престолом. Юрия схватили и заключили в тюрьму, где он, как говорили, умер от голода. Родственник великой княгини, Михаил Глинский, был также схвачен и умер в тюрьме. В тюрьму были посажены Иван Фёдорович Бельский и Иван Михайлович Воротынский. Князь Семён Бельский и Иван Ляцкий убежали в Литву.
Младший дядя государя, князь Андрей Иванович Старицкий, попробовал было вступить в борьбу с Москвой. Когда в 1537 году Елена потребовала его в Москву для совещания о казанских делах, он не поехал, ссылаясь на болезнь. Ему не поверили, а прислали доктора, который не нашёл у князя серьёзной болезни. Видя, что отношения его с Еленой обостряются, князь Андрей Иванович решил бежать в Литву. С войском он двинулся к Новгороду; некоторые новгородцы к нему пристали. Против князя Андрея из Новгорода выступил отряд под начальством воеводы Бутурлина, а из Москвы - под начальством кн. Овчины-Телёпнева-Оболенского. До битвы дело не дошло. Князь Андрей вступил в переговоры с Овчиной-Телепнёвым, и последний дал клятву, что если кн. Андрей поедет с повинной в Москву, то останется цел и невредим. Клятва Овчины-Телепнева была нарушена: ему объявили притворно опалу за самовольно данное обещание, и князь Андрей отправлен был в ссылку, где через несколько месяцев умер. Сигизмунд I думал воспользоваться малолетством Ивана IV, чтобы вернуть себе Смоленскую область. Его войска сначала имели успех, но затем перевес перешёл на сторону русских; передовые их отряды под начальством Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского доходили до Вильны. В 1537 году было заключено пятилетнее перемирие. Под конец правления Елены Глинской Овчина-Телепнев-Оболенский был самым главным советником правительницы и продолжал носить титул конюшего.
3 апреля 1538 года скоропостижно умерла правительница Елена Васильевна. На седьмой день после её смерти были схвачены Телепнёв-Овчина-Оболенский и сестра его Аграфена. Овчина-Телепнёв-Оболенский умер в заключении от недостатка в пище и тяжести оков, а сестра была сослана в Каргополь и пострижена в монахини. Конюшего сверг один из регентов - князь Василий Шуйский-Немой, старый и многоопытный полководец, который и занял с чином наместника московского вакантное место фактического правителя государства.
Первый почти официальный фаворит у русского престола - Иван Фёдорович Овчина-Телепнев-Оболенский
Ещё до того, как во Франции в 1545 году герцогиня Диана де Пуатье (1499–1566) одна из первых получила придворный титул официальной фаворитки короля Генриха II, в России Великая княгиня Елена Васильевна Глинская (1508–1538), вдова Великого князя «всеа Русии» Василия III Иоанновича, ставшая правительницей при своём сыне, малолетнем Великом князе Иоанне IV Васильевиче, - в 1534 году, за 11 лет до французского события, открыто оказала покровительство своему фавориту - боярину и конюшему, князю Ивану Фёдоровичу Овчине-Телепневу-Оболенскому (ум 1539).
До правления Елены Глинской русская история не знала такого явления, как фаворитизм у русского престола, да еще со стороны женщины. Женщины православной Руси, в том числе и Великие княгини, жили в соответствии с христианской моралью, отличались целомудрием и скромностью, особенно вдовы, которые чтили память своих умерших мужей. Такие случаи, когда Великая княгиня, потеряв мужа, становилась правительницей русского государства при малолетнем своём сыне, Великом князе, уже были на Руси. Например, Великая благоверная княгиня Ольга, канонизированная на соборе 1547 года как равноапостольная святая Русской Православной Церкви; Великая княгиня Евдокия (Авдотья, в иночестве Евфросинья), вдова великого князя Владимирского и Московского Дмитрия Ивановича Донского, которая после смерти мужа не только помогала советами править государством своему сыну Василию I Дмитриевичу, но до его возмужания фактически была правительницей Московского государства. За свою чистоту, целомудрие и непорочность, за свою деятельность в строительстве церквей и их поддержании она тоже удостоилась причислению её к лику святых Русской Православной Церкви. Когда по Москве поползли слухи, затрагивающие честь великой княгини, и её сыновья хоть и не верили этим слухам, но были смущены ими, Великая княгиня Евдокия призвала к себе своих сыновей и показала им вериги, которые она во вдовстве своём носила на своём почерневшем, крайне исхудалом теле. Главной советчицей в государственных делах у Великого князя Московского и всея Руси Иоанна III Васильевича была его мать, Великая княгиня Мария Ярославна, снискавшая своей мудростью и благочестием уважение и любовь не только своего сына, но и окружавших его бояр и окольничих.
К сожалению, такими добродетелями Елена Васильевна Глинская, вдова Великого князя Василия III, не обладала.
Елена Васильевна Глинская (1508–1538), порождению литовская княжна, воспитывалась в Европе, долгое время жила у своего дяди Михаила Львовича Глинского в католической Италии, а потому имела взгляды, чуждые православным традициям. Красота 18-летней литовской княжны Елены, в облике которой нашли отражение европейские черты и оставило след её монгольское происхождение (Елена была потомком рода темника Мамая), её свобода поведения и открытость желаний пленили 47-летнего Василия III, который после знакомства с нею сразу же принял решение заточить свою неплодную жену Соломонию Сабурову в монастырь и жениться во второй раз на красивой, молодой литовской княжне, так не похожей на российских княжон и боярышен. Он был уверен, что она родит ему наследника, что у него будет настоящая, полная семья.
Он был влюблён, и летописи отметили, что он даже обрил бороду (что считалось грехом), стал молодиться, использовать притирания для лица, одеваться, как щеголь, на европейский лад, и всё это - чтобы только быть любезным Елене. Василий Иоаннович презрел традиционный смотр невест, потому что ему не терпелось скорее стать мужем только этой прекрасной девушки и получить наконец наследника.
Это нетерпение было так велико, что, отправив Соломониду Сабурову в суздальский монастырь в октябре 1525 года, Великий князь Василий III Иоаннович всего лишь через три месяца, 21 января 1526 года, сыграл свадьбу с Еленой Глинской.
(Следует отметить, что в том же 1525 году английский король Генрих VIII тоже охладел к своей жене, королеве Екатерине Арагонской, и, предъявив ей такую же претензию в бесплодии, как и Василий III Соломонии Сабуровой, стал искать возможность развода с нею. Но причина была та же, что и у русского Великого князя: он полюбил другую женщину, Анну Болейн.)
Великий князь Василий Иоаннович был счастлив: княжна Елена, наконец, стала его женой и Великой княгиней. Однако с наследником дело не ладилось в течение четырёх с половиной лет (!). Когда, наконец, Елена забеременела, казалось, что это именно поездки великокняжеской четы в монастыри, молитвы и молебны сделали своё дело, и 25 августа 1530 года Елена разрешилась сыном, названным Иваном, будущим Иоанном IV Васильевичем Грозным, ставшим первым, официально признанным русским царём.
Боярыней-мамой к младенцу Великому княжичу была приглашена боярыня Аграфена Челяднина, в девичестве княжна Телепнева-Оболенская, родная сестра будущего фаворита Ивана Фёдоровича. Через неё появилась реальная возможность тайного сближения Елены Глинской с конюшим, боярином Иваном Фёдоровичем Овчиной-Телепневым-Оболенским.
Счастье Василия III оказалось недолгим: 4 декабря 1533 года в Москве Великий князь Василий III Иоаннович скончался. По его завещанию бояре возвели на престол его трёхлетнего сына, Великого князя Иоанна IV Васильевича, а правительницей при малолетнем Великом князе была определена вдовствующая Великая княгиня Елена Васильевна Глинская.
(В Англии в этот год Анна Болейн разрешилась от бремени дочерью, будущей королевой Елизаветой I, весьма огорчив этим Генриха VIII, ожидавшего мальчика, наследника престола.)
Великая княгиня Елена Васильевна должна была править страной вместе с боярами, главными среди которых, по завещанию Василия III, были назначены ближний боярин Шигона Поджогин и, благодаря стараниям Елены, недавно освобождённый из тюрьмы её дядя Михаил Львович Глинский. Однако на удивление всех ближних бояр Елена вскоре выбрала главным боярином и воеводой, своей правой рукой, - молодого боярина, конюшего, князя Ивана Фёдоровича Овчину-Телепнева-Оболенского.
Князь и боярин Иван Фёдорович Овчина-Телепнев-Оболенский принадлежал к роду князей Оболенских, отрасли черниговских князей. Родоначальником князей Оболенских был внук Великого князя Черниговского Михаила II Всеволодовича - удельный князь Роман Семёнович (XV колено от Рюрика), имевший столицей своего княжества город Новосиль, почему и именовался князем Новосильским (Новосильцевым). Войны с Литвой, набеги татар разорили его удел и город Новосиль, и Роман Семёнович перенёс столицу своего княжества в город Одоев и, таким образом, стал называться князем Одоевским. В 1407 году, в княжение его сына, Юрия Романовича, Одоев был захвачен литовцами, и князья Одоевские оказались под властью Великого княжества Литовского. Эта зависимость продолжалась до 1492 года, когда Великий князь Иоанн III Васильевич начал войну с Литвой за освобождение русских земель. Тогда некоторые князья Одоевские перешли на службу в войско Великого князя «всеа Руси». Поход русских войск был успешным, и в 1494 году Литва подписала мирный договор, по которому русские земли, в том числе и княжество Одоевское, перешли под власть Иоанна III, и все князья Одоевские стали служить Великому князю Московскому.
Род князей Одоевских имел несколько ветвей. Одной из ветвей был род Телепневых-Одоевских, родоначальником которого стал Василий Васильевич, по прозванию Телепень .
О значении слова «т"eлепень» можно получить справку в «Словаре живого великорусского языка» В. И. Даля:
Может быть, Василий Васильевич получил прозвище Телепень за свою неуклюжесть, мешковатость, медлительную речь. А возможно, за большой кистень вроде цепа, с которым он не расставался. Важно, что полководец он был хороший. В 1492 году, не дожидаясь освобождения от литовской зависимости, он пошёл служить воеводой к Великому князю Владимирскому и Московскому Иоанну III Васильевичу и отличился тем, что взял у литовцев Мценск. В 1493 году во время похода на Литву был вторым воеводой передового полка, а затем воеводой правой руки. Василий Васильевич, ставший Телепневым-Одоевским, передал эту двойную фамилию своим потомкам. А фаворит Елены Глинской, князь Иван Фёдорович, добавил к ней еще одну составляющую - прозвание Овчина - и стал именоваться князем Овчиной-Телепневым-Одоевским. Неизвестно, в связи с чем князь Иван Фёдорович получил такое прозвище: любил ли он носить в походах овчинный тулуп, или за свою злость и жестокость, которые сменялись благодушием, вызывал у людей образ волка в овечьей шкуре, или по какой-нибудь другой причине?
Род Телепневых-Одоевских существовал недолго, менее века, и угас в конце 1530-х годов. Пресечение рода непосредственно связано с судьбой Ивана Фёдоровича Овчины-Телепнева-Оболенского.
Со своим фаворитом, тогда ещё боярским сыном, князем Овчиной-Телепневым-Оболенским, Елена Васильевна, возможно, познакомилась на своей свадьбе с Великим князем Василием III Иоанновичем, а может быть, и еще раньше.
Отец Ивана Овчины-Телепнева, боярин и князь Фёдор Васильевич, был конюшим при дворе Василия III, то есть вторым лицом в государстве после Великого князя. На свадьбе Василия III с Еленой, состоявшейся 21 января 1526 года, Фёдор Васильевич по свадебному розряду получил должность и чин конюшего, и ему было «велено быти у государева коня и ездити весь стол и вся ночь круг подклети с саблею голою или с мечем».
Его сын, Иван Фёдорович, в числе четырёх детей боярских (личной охраны Великого князя), по свадебному чину находился на лестнице у двери опочивальни для новобрачных вместе с боярынями, вдовами ближних бояр, Еленой и Аграфеной Челядниными. Участвуя в свадебном чине, он должен был «колпак держать у Великого князя и спати у постели и в мыльне мытися», как было записано в свадебном чине.
Вдова Аграфена Фёдоровна Челяднина (рожд. Телепнева-Оболенская) имела в тереме дворовый чин боярыни у Великой княгини Елены Васильевны и по свадебному розряду дежурила вместе со своей золовкой, боярыней Еленой Челядниной, у двери опочивальни. Можно сказать, что почти всё семейство Телепневых-Оболенских присутствовало, в соответствии со свадебным чином, или «розрядом», на свадьбе Елены Глинской. Елена Васильевна не могла не приметить среди детей боярских молодого, красивого и статного Ивана Овчину. Да и в последующей жизни во дворце он, как охранник Великого князя и Великой княгини, постоянно был у неё на глазах. Она знала, что одна из боярынь её дворового чина - Аграфена Челяднина - родная сестра Ивана. Да и Великий князь относился к Ивану Овчине со вниманием. И было за что.
Постниковская летопись гласит, что «летомъ 7041 августа (1532 год. - И.В.) В.к. Василий Ивановичъ хотелъ ехать на Волокъ Лъмский на охоту, но пришла весть 11 августа, что къ Рязани идуть крымцы во главе съ царемъ Сап-Киреемъ, съ нимъ Исламъ царевичъ Магметъ-Киреевъ царевъ сынъ, хотять воевать Московские земли».
Великий князь Василий Иванович послал на Оку, в Коломну, своих воевод: князя Дмитрия Федоровича Вельского, князя Василия Васильевича Шуйского, князя Михаила Васильевича Горбатого, Михаила Семеновича Воронцова, да Ивана Васильевича Лятцкого.
Далее в летописи говорилось: «А князей Семена Федоровича Вельского, Ивана Федоровича Овчину-Телепнева и Дмитрия Щереду Федоровича Палецкого послал в Мещеру». Это было перед известием о набеге крымцев, а потому он послал к ним гонца с приказом вернуться в Коломну с войском И все воеводы сошлись в Коломне, с ними княжата и дети боярские. Наместником в Коломне был князь Иван Федорович Вельской. 15 августа крымцы подошли к Рязани и стали ее воевать, жечь, хватать людей в плен. «В.к. Василий пришел в Коломенское».
20 августа было затмение солнца, что, по мнению постниковского летописца, было плохим предзнаменованием. И он записал: «Тогда же воеводы великого князя зъ берегу послашя за реку воеводу Ивана Федоровича Телепнева Овчину, а съ нимъ княжать и дворянъ великого князя и детей бояръскихъ. Князь же Иванъ доеде сторожей татарскихъ и потопташе ихъ и побишя». Татары побежали, но натолкнулись на многих людей русских. «И туть князя Ивана навстретишя».
В столкновении с татарами Иван Овчина показал себя храбрым и умелым воином, потому и заслужил одобрение и внимание Василия III, а с тем и внимание Елены. После смерти отца Ивана, боярина и конюшего, князя Фёдора Васильевича Телепня-Одоевского, Великий князь пожаловал Ивану чин боярина и возвёл его в высокое придворное звание конюшего. Есть предположение, что этому возвышению Ивана Овчины способствовала Великая княгиня Елена. Как боярин в высоком звании конюшего, Иван Овчина получил право не просто заседать в Боярской думе, но стать её главой. А потому, когда Елена после смерти Василия III стала правительницей государства, формально она с полным правом поручила боярину и конюшему Ивану Фёдоровичу Овчине-Телепневу, как главе Боярской думы, самые важные государственные дела. И Иван Фёдорович, её любимец, «милый дружок», стал как бы официальным её фаворитом в полном смысле этого слова и приобрёл исключительно сильное влияние на Великую княгиню, а через неё и на управление государством (Следует отметить, что слова «фаворит» в XVI веке в русском языке не существовало, говорили: «любимец», «любимчик», «милый дружок».)
В условиях тесного московского дворца и его женской половины - терема, под пристальным вниманием боярынь и бояр, любовные дела Елены и Ивана Овчины не могли долго оставаться тайной. И, конечно, вызвали недоумение и возмущение как со стороны ближних думских бояр, так и со стороны боярынь её дворового чина. И тогда Елена Васильевна открыто предоставила все права своему фавориту, а он настолько подчинил её своей воле, что фактически сделался единоличным вершителем всех государственных дел Московского государства.
Появление фаворита у престола Московского государства объясняется не только страстной любовью Елены Глинской. Женщина, оказавшаяся правительницей обширного государства, в состав которого входило несколько княжеств, возглавляемых своенравными удельными князьями и сильными боярскими кланами, должна была найти крепкую опору, сильного и верного ей человека, который сумел бы удержать власть Великого княжества Московского над другими княжествами. И такого человека она видела только в лице Ивана Овчины-Телепнева, уже доказавшего свой талант воеводы и показавшего свой крутой нрав, силу и твёрдость, выдвигавшие его перед другими боярами на первый план. Правя государством именем Великого князя Ивана Васильевича, Овчина-Телепнёв-Оболенский не останавливался ни перед какими злодеяниями.
И бояре до поры до времени сносили его произвол. А кто противоречил ему или - упаси Бог! - не подчинялся, а позволял себе говорить о любовной связи с ним Елены, - те быстро исчезали из дворца и оказывались в тюрьме, в колодах и на цепях. Некоторые ближние бояре, например Семён Бельской и Иван Ляцкой, уже через год правления Глинской, опасаясь тяжелой участи, бежали в Литву. В том же 1534 году были брошены в тюрьму князья Иван Фёдорович Бельской и Иван Михайлович Воротынский, обвинённые как соумышленники князей, бежавших в Литву. На самом деле они возмущались самим фактом появления любовника-фаворита у трона в православной стране. Князь Михаил Львович Глинский, дядя Елены, считавший себя главным помощником Елены, неосторожно укорил племянницу в её порочной связи с Иваном Овчиной. Он был уверен, что для Елены, которая стала Великой княгиней благодаря его стараниям, и для окружавших её бояр он, Глинский, является главной опорой в политике государства. Но Елена выбрала не его, а «милого дружка», потому что на роль «главной опоры» старый Глинский уже не годился. И она отдала приказ посадить Глинского в тюрьму за то, что он якобы намеревался единолично править государством и вообще отравил (!) Великого князя Василия III Иоанновича. Глинский умер в тюрьме, уморённый голодом и холодом.
Смелость Елены Глинской, официально выдвинувшей Ивана Телепнева-Оболенского фаворитом, можно объяснить и тем, что, воспитанная в Европе, она знала, что во Франции в эти годы у короля Франциска I была при дворе официальная фаворитка герцогиня Анна д’Этамп; у его сына, дофина, а затем короля Генриха II, официальной фавориткой была герцогиня Диана де Пуатье, что не мешало ему жениться на Екатерине Медичи, племяннице римского папы Климента VII, который, по всей видимости, добиваясь этого брака, считал нормальным такое положение вещей.
Овчина-Телепнев, взяв бразды правления в свои руки, не останавливался ни перед какими средствами для достижения цели, даже самыми тяжелыми и гнусными. Ведь главной своей задачей они с Еленой считали уничтожение возможных претендентов на престол. И Елена, и он знали, что на Руси многие годы существовал закон о престолонаследии, по которому наследником становился не сын, а брат по старшинству. Знали они также, что любой желающий мог предположить, что их любовная связь началась еще при жизни Василия III, что до этой связи Елена 4,5 года не беременела, а потом в 1530 и 1532 годах подряд, с интервалом всего лишь в полтора года, родила сразу двух сыновей - Ивана и Юрия. И что если Иван, объявленный Великим князем, и Юрий, князь Угличский, не сыновья Василия Иоанновича, то наследниками московского престола должны быть братья Василия III: прежде всего, как старший, - Юрий Иоаннович, князь Дмитровский, а после его смерти или отказа от престола - Андрей Иоаннович, князь Старицкий. А Елена Глинская вообще здесь ни при чём, а за свою срамоту - публично признанного любовника, возможно, отца её детей, - должна понести достойное наказание, а с ней и её любовник.
Страх перед таким освещением событий заставил правительницу и её фаворита срочно предпринять меры по уничтожению предполагаемых претендентов на престол. И они принялись за братьев, исходя из их старшинства.
Юрия Иоанновича, удельного князя Дмитровского, теперь старшего брата после Василия III, тоже сына Софьи Палеолог, человека доброго и даже добродушного, обвинили в том, что он якобы переманивал к себе на службу московских бояр и вообще хотел завладеть престолом. С согласия думных бояр его схватили, бросили в тюрьму, где он в 1536 году умер от голода и невыносимых условий содержания.
Другой брат покойного Великого князя-Андрей Иоаннович, удельный князь Старицкий, пользовался у бояр большим авторитетом, а потому добиться у них согласия на его арест было делом непростым И Овчина-Телепнев с Еленой не стали просить бояр об этом, а стали действовать самостоятельно. Тем более что князь Старицкий в своём уделе, в кругу своих бояр и князей-советников, позволял себе говорить откровенно и прямо, возмущаясь действиями Елены и её фаворита, и делал различные предположения об их любовной связи ещё при жизни Василия Иоанновича. «Доброжелатели» все его высказывания, конечно, с преувеличениями и намёками, передавали Елене и Ивану Овчине-Телепневу, которые еще больше утверждались в решении избавиться от него.
Известие об участи брата Юрия напугало князя Старицкого, и, когда Елена пригласила его в Москву якобы для совещания по казанским делам, он не поехал, сказавшись больным. Овчина-Телепнев не поверил ему и отдал приказ схватить некоторых его бояр. Андрей Иоаннович понял, что в Москве ему готовится участь брата, и принял решение с отрядом детей боярских искать поддержки в Новгороде. Но Овчина-Телепнев предвидел его ход: он уже отдал распоряжение воеводе Бутурлину из Новгорода выступить против взбунтовавшегося князя Старицкого. На помощь Бутурлину Овчина выслал отряд под начальством воеводы Никиты Васильевича Хромого-Оболенского, а сам во главе большого отряда зашел в тыл отряду Старицкого и настиг его возле села Тюхоля.
В Московских списках летописи говорится, что Андрей Иоаннович не захотел «бой поставите», а вступил с Овчиной-Телепневым в переговоры. Он был согласен сложить оружие и решить дело мирным путём, если Елена простит его и не отправит его в тюрьму. Овчина-Телепнев, не имея возможности быстро согласовать это с Еленой, дал клятву, что Андрею Иоанновичу не нанесут никакого вреда. Князь Старицкий поверил этой клятве и поехал с Овчиной в Москву с повинной головой. Но Елена при боярах сделала выговор Овчине-Телепневу за то, что он дал клятву без её согласия, и отдала приказ заковать в оковы князя Старицкого и бросить его в тюрьму, «чтобы больше такой смуты не было».
В других летописях говорится, что Овчина-Телепнев-Оболенский первый стал посылать к князю Старицкому предложение не проливать крови, а мирным путём решить вопрос Он давал клятву, что Великий князь Иоанн Васильевич пожалует его всякими милостями, в том числе и вотчинами, что никакого вреда князь Старицкий не получит.
Какие бы версии ни были, а факт остаётся фактом: Овчина-Телепнев нарушил свою клятву. Андрей Иоаннович по прибытии в Москву был схвачен, брошен в тюрьму, где через полгода, в 1537 году, он умер, измученный пытками. Ему, сыну Великого князя Иоанна III Васильевича и Великой княгини Софьи Палеолог, было тогда 47 лет. Не избежали его участи ни его жена, ни дети. Так были уничтожены все возможные претенденты на престол «всеа Руссии».
Эти злодеяния объяснялись необходимостью сохранить для малолетнего Великого князя Иоанна престол, завещанный ему Василием III Иоанновичем. Но бояре стали ждать своего часа.
Но и в другой своей ипостаси, как государственный деятель и воевода, Овчина-Телепнев-Оболенский проявил себя достойно. Когда в 1534 году истёк срок перемирия между Москвой и Литвой, литовский король Сигизмунд I не стал продлевать мира. Уверенный в слабости русского государства, возглавляемого малолетним князем и его матерью, всего лишь ребёнком и женщиной, он двинул войска на Русь, чтобы завоевать Смоленск. И сначала имел успех, но, встреченный Овчиной-Телепневым с войском, начал терпеть одно поражение за другим: Овчина-Телепнев, дойдя с полками почти до самой Вильны (ныне Вильнюс), опустошил на своём пути несколько литовских волостей.
В начале следующего, 1535 года пришло известие, что Сигизмунд снова идёт походом на Смоленск. Во главе передового полка опять выступил воевода Овчина-Телепнев-Оболенский, но ему не удалось встретиться с войсками Сигизмунда на поле брани, потому что литовцы пошли другим путём Однако московские воеводы под началом Овчины-Телепнева сожгли посад Мстиславского и опустошили его окрестности. Получив реальное сопротивление, Сигизмунд стал искать мира с Москвой.
Война с Литвой, благодаря действиям Овчины-Телепнева, окончилась удачно для Москвы. В 1537 году был заключен мирный договор сроком на пять лет. Переговоры с королем Сигизмундом велись как бы от имени Великого князя Иоанна Васильевича, но на самом деле переговоры вёл князь Иван Фёдорович Овчина-Телепнев-Оболенский.
В том же году Иваном Овчиной-Телепневым был заключён мирный договор со Швецией, по которому Густав Ваза обязался не помогать в войне с Московским государством ни Литве, ни Ливонскому ордену. Договор предусматривал взаимную свободную торговлю и выдачу беглецов с обеих сторон. Усилиями Телепнева-Оболенского были подтверждены прежние договоры с Ливонией, продолжение сношений с султаном турецким, который присылал в Москву грека для закупки разных товаров. Поддерживались отношения и с Польшей.
Вообще в конце правления Елены Глинской ни одно дело не проходило без участия Овчины-Телепнева-Оболенского.
Теперь все посольские и иные грамоты с предложениями шли Овчине-Телепневу, и иноземные короли получали ответ от Овчины-Телепнева, который умело вёл дипломатические переговоры и переписку, и в этих делах Овчина-Телепнев целенаправленно поддерживал достоинство Московского государства.
Во внутренних делах самым главным считалось, в целях безопасности государства, построение новых крепостей и новых сооружений. Этим делам Иван Овчина уделял большое внимание. Был построен новый деревянный город Устюг. В Новгороде Великом и в Вологде сооружены новые оборонительные укрепления. Заново отстроены сгоревшие города Тверь и Ярославль, во Владимире срочно починена городская стена, повреждённая пожаром. В Москве, вокруг обширной территории, прикрывавшей подступы к Кремлю, была сооружена каменная стена, укреплённая особой кладкой - «китой». Эта обнесённая стеной территория получила название Среднего города, или Китай-города (названного «китаем» по наименованию укрепления каменной кладки - «киты»). Закладка стены происходила 16 мая 1535 года. Строительство было поручено Петру Малому Фрязину.
Еще в 1533 году, незадолго до смерти Великого князя Василия III, обнаружились порча денежных монет путём их обреза и подмесь в них другого металла и, как следствие, обесценение денег. Из гривенки было принято выделывать 250 новгородских денег или 2 рубля 6 гривен московских. А дело дошло до того, что из гривенки стали делать 500, а то и больше фальшивых денег. В сентябре 1533 года Великий князь Василий III приказал казнить в Москве людей, виновных в порче денег. Так как явление это было повсеместное, то казнили многих людей из разных городов - из Москвы, Смоленска, Костромы, из Ярославля и других приволжских городов. Казнили страшной казнью: отрубали руки и ноги, четвертовали, лили в рот расплавленный металл. Довести дело борьбы с фальшивомонетчиками Василию III помешала смерть. В марте 1535 года Великая княгиня Елена по представлению её фаворита Ивана Овчины издала указ о полном запрещении обращения резаных и поддельных денег. Она приказала все деньги перелить и чеканить из них гривенки уже по 300 новгородских денег или по 3 рубля московских. При Великом князе Василии III на монете изображался князь на коне и с саблей в руке. На новых деньгах он изображался с копьём в руке, отчего, в отличие от «сабельных», монеты стали называться «копейными», а затем копейками.
Казалось, всё идёт хорошо, и Елена, а особенно её фаворит, торжествовали. Хотя все грамоты шли от имени Великого князя Иоанна IV Васильевича, который посольские дела решал как бы в совете с боярами, на самом деле (и это знали все) всё правление формально лежало на Великой княгине Елене, а реально посольства отправлялись к боярину конюшему, князю Ивану Фёдоровичу Овчине-Телепневу-Оболенскому; разрешения на какие-либо дела добивались, бив челом тому же князю Ивану Фёдоровичу. Разумеется, бояре (особенно могучий род Шуйских) считали, что они имеют более прав, чем Овчина-Телепнев, что нельзя допускать срама при московском престоле - правления «полюбовника Елены». За неимением прямых наследников престола, чтобы не поднимать смуты, было решено оставить на престоле малолетнего Ивана, впредь признав его права, и править до его совершеннолетия боярским правлением. А чтобы избавиться от фаворита и всего этого позора - порешить Елену. После её смерти с фаворитом расправиться - дело будет простое.
В ночь со 2 на 3 апреля 1538 года неожиданно, накануне весь день будучи здоровой, Великая княгиня Елена скончалась. В летописи было записано: «В лета 7046 апреля 2 день преставися великая княгиня Елена, со вторника на среду в 7 час нощи». По свидетельству Герберштейна, она была отравлена, предположительно, солями ртути.
На шестой день после её смерти, по решению Боярского совета, несмотря на плач и мольбы Великого князя Ивана, первый фаворит на престоле Московского государства и «всеа Руси», конюший, боярин и князь Иван Фёдорович Овчина-Телепнев-Оболенский был схвачен и брошен в тюрьму, в Набережную палату, где ранее сидел и умер Михаил Глинский. «И тягость на него, железа ту же положиша, что и на Глинском была». По рукам и ногам закованный в кандалы и прикованный к стене, Иван Овчина-Телепнев-Оболенский вскоре умер от голода, жажды и нестерпимых условий, несовместимых с жизнью. Вместе с ним была арестована и боярыня-мама Великого князя Ивана - Аграфена Фёдоровна Челяднина, его родная сестра, помогавшая сближению и любовным встречам Елены с её фаворитом. Аграфену Челяднину сослали в дальний северный монастырь, где постригли в монахини.
Сын князя Федора Васильевича Телепня, известный боярин и воевода.
Упоминается с 1511 года, когда был воеводой в Туле. В 1512 году Оболенский был воеводой в Стародубе и в том же году отражал нападение крымских татар, бывших под начальством Ширинских князей, на окрестности города Козельска.
В 1515 году князь участвовал в походе на Литву, в 1517 году снова был в Стародубе, а в 1518 году ходил с московским войском под Могилев, в качестве второго воеводы передового полка и участвовал в опустошении литовских областей.
В 1519 году Овчина снова был воеводой в Стародубе, отсюда опять ходил на Литву; в 1520 году был воеводой в Торусе, в 1521 году, во время нашествия крымского хана, с другими воеводами был отправлен против него к Серпухову и весь этот год провел в Серпухове, а в 1522 году был опять в Торусе.
В 1524 году князь Иван Федорович был отправлен с другими московскими воеводами под Казань и в конном отряде воеводы Хабара Симского участвовал в битве с татарами на Свияге и при осаде Казани.
В 1520 году Оболенский упоминается в чине свадьбы великого князя на княжне Елене Глинской; в 1527 году отражал нашествие крымского царевича Ислам-Гирея на русские области и в том же году был сперва воеводой в Рославле, а потом наместником в Калуге.
В 1529 году был последовательно: воеводой в Коломне, в Рославле и снова в Коломне.
В 1530 году был в казанском походе первым воеводой передового полка, в конной рати, шедшей под начальством князя Михаила Глинского, участвовал в бою с казанцами и в осаде Казани, причем отличился, пробив брешь в городской стене и порвавшись в предместье города.
В 1531 году, когда получено было известие, что крымские татары собираются походом на Москву, был послан к Козельску первым воеводой передового полка. В 1532 году князь Иван Федорович был пожалован в бояре и вообще около этого времени он начинает выдвигаться и делается одним из видных лиц при дворе и одним из способнейших и отважнейших московских воевод того времени.
В 1533 году, во время нового нашествия крымцев, был между другими воеводами у Оки и послан был с легким отрядом за Оку для добывания языков, напал на толпу татар, разбил ее, но в преследовании наткнулся на главное войско врагов и едва спасся, а после отражения татар получил приказание ехать в Москву, где был пожалован высоким чином конюшего и послан воеводой в Коломну, где провел и 1534 год, до самой смерти великого князя. После 1534 года положение Оболенского совершенно изменяется: молодой, красивый и статный, он сумел овладеть сердцем пылкой великой княгини и вступил с ней в связь. Это, конечно, изменило и положение Телепнева при дворе и в государстве: великий князь был мал, и Елена управляла всем, а Еленой не трудно было управлять Оболенскому.
Ему только нужно было отстранить от себя всех бояр, которые могли бы воспрепятствовать его влиянию на дела. К числу таких лиц прежде всего относился дядя великой княгини - известный князь Михаил Глинский, который также видел опасность для своего до сих пор неограниченного влияния на великую княгиню со стороны Оболенского и убеждал Елену прекратить постыдную связь с Телепневым.
Положение обострилось и наконец Елена принуждена была для Оболенского пожертвовать Глинским; вместе с единомышленником своим, Михаилом Семеновичем Воронцовым, Глинский был схвачен и обвинен в том, что хотел, пользуясь малолетством великого князя, держать государство в своих руках, а кроме того в том, что он отравил великого князя литовского Александра.
Оба обвинения были явно несправедливы, но, тем не менее, обвиняемые были заключены в тюрьму, где Глинский скоро и умер. Немного раньше заключения Глинского бежали в Литву князь Семен Бельский и Иван Ляцкий.
Телепнев воспользовался и этим, чтобы заключить в тюрьму еще двух бояр, опасных для его самовластия: обвинены были в соумышленничестве с беглецами князья Иван Бельский и Иван Воротынский.
После этих строгостей уже не нашлось более бояр, которых нужно было бы устранять, так как двое других приближенных покойного великого князя, имевшие право на значение в малолетство его сына, князь Василий Шуйский и Шигона Поджогин показывали вид, что они довольны своим положением и не желают первенства, да и Телепнев относился к ним, особенно к первому, с большим уважением и уступал ему первые места, поступая однако во всем так, как сам хотел. Для того, чтобы еще более усилить свою власть, он решил и малолетнего Иоанна подчинить своему надзору и приставил к нему в главные воспитательницы свою сестру Аграфену Челяднину, которая, кажется, была посредницей и при сближении своего брата с великой княгиней.
Обеспечив себя таким образом со всех сторон, Оболенский начал действовать совершенно самостоятельно, зная, что все его распоряжения будут утверждены великой княгиней.
Это громадное влияние фаворита прежде всего сказалось в деле князя Андрея Иоанновича Старицкого, брата покойного великого князя, поссорившегося с великой княгиней за то, что она не хотела придать ему городов к его отчине.
После долгих взаимных неурядиц и споров, по доносу, сделанному Оболенскому, что князь Старицкий хочет бежать в Литву, Телепнев с согласия Елены решил преградить путь князю и двинулся с войском и другим воеводой, князем Никитой Оболенским, к Волоку.
Андрей Иоаннович, узнав об этом, решил действительно бежать и выехал из Старицы на север к Новгороду, собрав вместе с тем вокруг себя довольно большое ополчение.
Оболенский, узнав об этом, послал князя Никиту приготовить Новгород к обороне на случай, если Андрей двинется туда, а сам пошел в погоню за Старицким князем и догнал его в Тухоле в пяти верстах от Заячьего Яма. Войска обеих сторон были готовы к битве, но здесь между предводителями их начались переговоры, о которых, впрочем, летописи рассказывают различно: одни говорят, что начал переговоры Андрей и обещал бросить оружие, если Оболенский поклянется ему, что Елена и великий князь не схватят его и не положат на него большой опалы. Оболенский, без ведома великой княгини, поклялся, и Андрей спокойно приехал в Москву, где, однако, Елена, недовольная на своего любимца за своевольную клятву, приказала схватить Андрея и посадить его в тюрьму.
Другие летописи рассказывают, что начал переговоры Телепнев, тогда как Андрей хотел сражения, что по приказу Елены ее любимец обещал Андрею придачи к его отчине и полное прощение и что только склонясь на это обещание, князь Старицкий поехал в Москву.
Как бы то ни было, но этот факт показывает, как сильно было влияние Оболенского в это время, когда даже гонцы с доносом ездили не к великой княгине, а к Оболенскому, и фаворит великой княгини от ее имени заключал договор или вел войну. Не без значительного участия Оболенского велась и война с Литвой.
Оболенский, уступая первое место старейшим воеводам, тем не менее, приобретает сильное влияние на ход военных действий, довольствуясь, по-видимому, второстепенным, но видным положением воеводы передового полка: так ходил он в октябре 1535 года с князем Михаилом Горбатым-Суздальским, опустошая литовские области почти до самой Вильны, так ходил он и в 1536 году с князем Василием Шуйским под Мстиславль, окрестности которого были опустошены московским войском.
Но резче всего проявилось значение, которым пользовался Оболенский, когда пришлось вести с Литвой переговоры о мире: большинство послов приезжало не к великому князю и не к боярской думе, а прямо к Телепневу, под видом переписки его со своим двоюродным братом князем Федором Оболенским, находившимся в то время в плену в Литве, или непосредственно с гетманом литовским Радзивиллом.
Вообще во все это правление, если мы и встречаем выражения, что решает дела великий князь, рассуждая с боярами, то все это выражения лишь официального языка; на самом деле все дела решались Еленой, при непосредственном участии и влиянии Телепнева.
Разумеется, нелегко покорялись этому бояре, которые думали, что имеют на это влияние больше прав, чем князь Оболенский и которые надеялись на осуществление своих честолюбивых замыслов в слабое женское правление Елены, но обманулись и оказались под властью всесильного и энергичного временщика.
После опалы Глинского, Бельского и Воронцова никто уже не решался явно противодействовать фавориту, но тайных врагов у него было много. Первым и главным из них был важный и родовитый боярин князь Василий Шуйский, который готов был при первом удобном случае уничтожить Оболенского.
Этот случай скоро представился: 3 апреля 1538 года великая княгиня Елена умерла, по словам Герберштейна - от яда, поднесенного ей Шуйским, которому уже надоело его второстепенное положение.
С этой смертью Телепнев-Оболенский лишился своей главной поддержки; впрочем, он не терял еще надежды остаться на достигнутой им высоте, рассчитывая на малолетнего великого князя, любовь которого сумела приобрести его сестра, мамка Иоанна, Аграфена Челяднина, и который привязался к самому Оболенскому.
Но этот расчет не оправдался: бояре, враждебные Оболенскому, обращали слишком мало внимания на волю Иоанна: по настоянию Шуйского, на седьмой же день по смерти Елены Оболенский вместе с своей сестрой были схвачены; первый был отправлен в заключение и умер в тюрьме от недостатка пищи и дурного ухода, а вторая была пострижена в Каргополе.
Герберштейн говорит даже, что Оболенский, посаженный в тюрьму, будто бы был рассечен на части. Спиридов: "Сокращ. описание служеб благородн. росс. дворян", М. 1810, II, 380-332; Соловьев (изд. т-ва "Общ. Польза") I, 1641, II, 6, 8-11, 13-16, 24, 29, 30; Карамзин (изд. Эйнерлинга) VII, 92, 98, 105, пр. 201, 265, 302, VIII, 6, 9, 11, 17, 19, 21, 23, 26, 28, 30, 31, 49, пр. 2, 12, 16, 69, 74, 75; "Древн. Росс. Вивлиофика", (2 изд.) XX, 25; Бантыш-Каменский: "Словарь достопамятных людей"; Полн. Собр. Рус. Лет. III, 149, 199, IV, 302, VI, 266-267, 293, 802. VIII 268, 270, 273, 284, 288, 290, 293, 294; Никон. VI, 257 и сл, VII 1-214; Царственная Книга, 1-94; Разрядная Книга - изд. Милюкова ("Чтения Моск. Общ. Ист. и Древн. 1902, I"), 59, 65, 66, 67, 68, 72. 75-81, 85, 86, 88-90, 92, 96, 100, 104; Герберштейн: "Записки о Московии", СПб. 1866, 43, 165; Лихачев: "Разрядные дьяки XVI в.", СПб. 1888, 81, 305 прил. 14, 25. Акты Археогр.
Экспедиции I, 337. Е. Лихач. {Половцов}
