Введение
2. Античные и христианские мотивы в одах и гимнах Ронсара
Заключение
Библиографический список
Введение
Данное исследование посвящено изучению использования античных и христианских мотивов в творчестве французского поэта Пьера Ронсара.
Целью настоящей работы является анализ произведений данного автора, а также рассмотрение особенностей применения различных образов.
Материалом для исследования послужили стихотворения Пьера Ронсара разных периодов и их переводы у известных переводчиков.
Объектом исследования является поэзия Ронсара, античные и библейские сюжеты.
Работа состоит из введения, практической части и заключения. В основной части работы представлен анализ творчества Пьера Ронсара сквозь призму употребления античных и христианских мотивов. Для удобства и более тщательного рассмотрения она разделена на две главы: анализ лирических произведений и анализ сборников од и гимнов.
Также для нами были выбраны самые известные труды о Ронсаре, такие как "Поэзия Ронсара" Ю.Б. Виппера, Краткая литературная энциклопедия, "Ронсар в наши дни" С.В. Шервинского, а также теоретические работы других русских и зарубежных исследователей.
При анализе использованы различные методы исследования, такие как описательно-аналитический метод с его основными компонентами - наблюдением, обобщением и интерпретацией, а также методы семантического, статического, синтаксического и контекстуального анализа.
Результаты настоящего исследования могут быть использованы в курсе лекций по средневековой зарубежной литературе, а также при общем знакомстве с творчеством поэта в школьном курсе литературы.
1. Античные и христианские мотивы в лирике Ронсара
Рассматривая творчество Ронсара, большинство его читателей говорит о нём, как о блистательном лирике, что, конечно же, является правдой, потому что настоящую славу Ронсару принесла лирика - сборники " Любовные стихотворения " (Amours, 1552), " Продолжение любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонеты к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578). В любовной поэзии Ронсара доминируют темы созерцания природы (" O Fontaine Bellerie " - "Ручью Беллери", " A la forest de Gastin " - "Гастинскому лесу", " Nature fist present de cornes aux toreaux." - "Природа каждому оружие дала…", " Bel aubepin, fleurissant." - "Мой боярышник лесной…"), прощания с юностью (" Escoute, Du Bellay " - "Жоашену Дю Белле", " Ma douce jouvance est passeé … " - "Исчезла юность,", " De lelection de son sepulchre " - "На выбор своей гробницы") и поклонения перед любовью (" Celuy qui naime est malheureux … " - "Большое горе - не любить…", "A sa Muse" - "К музе", " Qui voudra voir comme Amour me surmonte." - "Кто хочет зреть, как меня Амур сражает…", " Amour est un charmeur" - "Любовь - волшебница").
В своих стихах Ронсар воспел многих женщин. Имена трёх из них завоевали наибольшую известность - Кассандра, Мария и Елена. Как отмечал Ю. Виппер "Образ возлюбленной у Ронсара прежде всего воплощение идеала поэта, его представлений о красоте и совершенстве. Конечно, в основе стихотворных циклов, посвященных трем воспетым Ронсаром женщинам, лежит каждый раз реальное чувство к реальному, а не вымышленному лицу. Интенсивность этого чувства недооценивать не следует". . Сразу бросаются в глаза имена всех трёх героинь - все они имеют свои прообразы в античности и христианском учении. Кассандра - древнегреческая прорицательница, упоминается в многочисленных мифологических сюжетах. Например, в "Илиаде" Гомера или трагедии Эсхила "Агамемнон". Елена (Прекрасная) - героиня цикла древнегреческих мифов и сказаний, причина Троянской войны. Мария (Дева Мария) - Богородица.
В творчестве Ронсара есть три сонетных цикла: три любви, три героини, три жизненные эпохи.
Первый связан с именем Кассандры - героини "Любовных стихотворений" (Amours). Кассандра Сильвиати происходила из богатой итальянской семьи. Ей было пятнадцать, когда в королевской резиденции в Блуа произошла первая встреча ее с юным поэтом. Влюблённость в эту девушку, на которой он не мог жениться, стала для Ронсара источником создания поэтического образа возвышенной и недоступной возлюбленной, подобной Лауре Петрарки.
Ю. Виппер предупреждает, что "не следует, как это иногда делалось, рассматривать "Первую книгу любви", посвященную Кассандре, как своего рода поэтический дневник, будто бы непосредственно воспроизводящий перипетии любовного романа, пережитого Ронсаром. В последнее время преобладает мнение, согласно которому этот цикл любовных стихотворений был создан по преимуществу в 1551-1552 годах, то есть через пять-шесть лет после знакомства поэта с Кассандрой Сильвиати и через четыре года или через пять лет после того, как она вышла замуж за сеньора де Пре. А это существенно меняет и угол зрения, под которым надо рассматривать творческое своеобразие сборника".
То есть, принимая во внимание идею, что сонеты относятся к 1551-1552 годам, мы можем установить, что имеем дело не с любовным дневником, написанным непосредственно под влиянием переживаемого чувства, а с неким воспоминанием о былой любви.
В данных сонетах отчетливо видно, что в творческом развитии Ронсара большую роль сыграла античная литература. Обратимся к строкам "Любовных стихотворений":
Qui voudra voir comme Amour me surmonte,il massaut, comme il se fait vainqueur,il renflamme et renglace mon c?ur,
Comme il reçoit un honneur de ma honte.
Кто хочет зреть, как меня Амур сражает,
Как он насел, как мне пощады нет,
Как в сердце огонь за льдом бросает вслед;
Как дань с моей он чести собирает.
Перевод С. Шервинского.
С первых же строк первого сонета произведения Ронсар начинает ссылаться на античные образы, использовав образ мифологического бога любви Амура. Упоминание его в первой же строке далеко не случайно: автор умело задает настроение всему произведению, сразу же начиная разговор о любовных мучениях сквозь призму античности. Но может быть это единственное упоминание античного персонажа? Обратимся к следующим стихотворениям, вот как поэт описывает свое положение:
Un Prometheé en passions je suis:ose, je veux, je m efforce, et ne puis,dun fil noir la Parque ourdit ma vie.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И все же невозможного хочу,-
Такой мне Парка жребий начертала.
(пер. В. Левика)
Буквально в трех строках автор использовал сразу два античных образа: титана Прометея и богинь судьбы Парок. Ронсар сравнивает себя с Прометеем на основе признака страданий, они оба мучаются из-за любви, но если последний страдает из-за любви к людям в целом, то поэт только из-за любви к девушке. Он понимает, что его чувству не суждено стать взаимным, ведь изменить предначертанное Парками невозможно. Однако это мучение не бесполезно, оно во благо: как благодаря страданиям Прометея люди получили огонь и защиту от произвола богов, так и благодаря безответным чувствам поэта они получают прекрасные стихи.
Puis je voudroy en toreau blanchissanttransformer pour sur mon dos la prendre,en avril par lherbe la plus tendreva, fleur mille fleurs ravissant.
Я бы хотел, быком огромным млея,
Красавицу коварно умыкнуть,
Когда ее на пышный луг свернуть
Уговорят фиалки и лилеи.
(пер. И. Парина)
В данном случае автор прямо не называет героев, с которыми он себя сравнивает, но хорошо знающие древнегреческую мифологию читатели легко видели в эти строках отсыл к легенде о Европе, к которой влюбленный в нее Зевс явился в образе белого быка и украл ее.
Ронсар шел в направлении, указанном его соратником по "Плеяде" Дю Белле, который советовал французским поэтам по примеру древних " петь оды, посвященные восхвалению богов и доблестных людей " либо "юношеским забавам" - любви, вину и всяческим пиршествам. Ронсар стал первым французским одописцем. Его на время увлек Пиндар. Однако пышная высокопарность пиндарических од, впоследствии так привлекавшая классицистов, не вошла в литературный обиход ренессансной Франции, да и сам Ронсар вскоре предпочел более естественную и простую манеру, что заметно во втором сонетном цикле поэта.
Второй сборник "Продолжение любовных стихотворений" ("Continuations des Amours"), 1555 был посвящен Марии и тоже состоял преимущественно из сонетов.
В нем по-прежнему есть стихи, обращённые к Кассандре, но также и к другим женщинам, среди которых главная героиня - Мари. Всё, что известно о ней: она простая крестьянская девушка из Бургейля. Ее образ лишен аристократической изощренности; он теплее, проще, доступнее облика Кассандры, более земной. Мария для Ронсара - воплощение той чистой и естественной красоты нравов, которые присущи человеку, растущему на лоне природы. Это стало поводом резче обновить сонетную условность, ввести в неё новые подробности и речевую интонацию, в образном строе резче сблизить любовь и природу. Образ Марии чаще всего ассоциируется поэтом с весной, утром, рассветом, изображается на фоне цветущей природы.
Образ возлюбленной, к тому же простой девушки, складывается из отдельных штрихов, возникает из всеохватывающего ощущения весенней чистоты и свежести; он строится вне отрыва от картин радостной природы. Простота и естественность - вот что привлекает поэта в его возлюбленной. Поэт рисует ее без приукрашивания и ухищрений, такой, какой он увидел ее однажды майским утром. Ронсар изображает Марию за повседневными занятиями, в кругу семьи, в лесу, за работой. Теперь возлюбленная обитает не среди нимф в чудесном лесу, но ходит среди грядок салата или капусты, среди цветов, посаженных ее рукой. Образ ее дан в движении, тогда как раньше динамичной была лишь любовь поэта, ее движения оказывались в центре внимания.
Он намерен ей подарить вандомское веретено ("Веретено" - La Quenoille)., зная, что этот подарок доставит скромной девушке неподдельную радость, потому что:
Car le petit present qu on loyal amy donnedes puissans Rois le sceptre et la couronne.
Ведь даже малый дар, залог любви нетленной,
Ценней, чем все венцы и скипетры вселенной.
(Пер.В. Левика)
Концепция любви как кульминационного пункта жизни, как весны человека органически входит в жизненную философию поэта. Как видим, "Вторая книга любви" воплощает новый "поэтический роман" Ронсара - не в духе возвышенного платонизма сонетов к Кассандре, но совсем в ином плане: Мария - простая анжуйская девушка, "роза полей", весёлая и лукавая, и любовь к ней поэта - простая, земная и разделённая любовь; но в самой простоте стиль Ронсара остаётся высоким и поэтичным.
Чувства, воспетые в стихах, обращенных к Марии, - это не похожая на одержимость страсть, вызванная Кассандрой, а скорее щемящая сердце влюбленность. В художественной структуре стихов о Марии преобладает не стремительный ритм, как в "Первой книге любви", а тяготение к плавности и соразмерности. Этому соответствовал и двенадцатисложный александрийский стих, заменивший более порывистый десятисложник сонетов к Кассандре и в дальнейшем ставший основным размером классицистической драматургии и высокой поэзии во Франции.
"Вторая книга любви", по образному выражению Ю. Виппера, "проникнута мировосприятием, в котором гармонически уравновешиваются меланхолическая грусть и просветленная умиротворенность, горечь, вызываемая жизненными неудачами, и упоение радостями бытия, непосредственность в выражении эмоций, и склонность к рефлексии. Перед нами еще один отблеск идеалов высокого Возрождения".
В этом цикле уже всецело царит здоровая чувственность и благородная простота. Ронсар обращается к разработке стиля, который сам определяет как "низкий". Важнейшим эстетическим критерием теперь становится для поэта естественность чувств, прозрачная ясность, грациозность и доступность в их художественном воплощении. Снижение стиля ведет Ронсара к сближению поэтического языка с разговорной речью, к ослаблению образной перегруженности слога, его большей прозрачности. Вот что сам поэт отмечает по этому поводу:
On me blasmoit, à mon commencement,
Dequoi jestois obscur au simple populaire,on dit aujourdhuy que je suis au contraire,que je me démens,parlant trop bassement.
Когда я начинал, Тиар, мне говорили,
Что человек простой меня и не поймет,
Что слишком темен я. Теперь наоборот;
Я стал уж слишком прост, явившись в новом виде.
(Пер.В. Левик)
Однако было бы наивно полагать, будто перемена стиля произошла исключительно по причине низкого происхождения новой возлюбленной. Скорее возникает иные мысли: не выбрал ли Ронсар крестьянку в качестве героини нового цикла, чтобы подчеркнуть происходящие перемены? Является ли этот переход разовым, либо это планомерный "побег" от влияния античности? И каково вообще его отношение к ней: как удобному образцу формы, либо как к близкому по сердцу и духу?
Чтобы ответить на эти вопросы необходимо рассмотреть третий сборник. В 1578 году свет увидела "Третья книга любви", где впервые появляется имя новой возлюбленной Ронсара, - "Сонеты к Елене". В этот период своей жизни, т.е. после 1572 года, Ронсар, разочаровавшись в королевском дворе, с головой уходит в мир личной жизни.
Адресатом последнего любовного цикла стала одна из молодых фрейлин Екатерины Медичи, Елена де Сюржер.
Образ Елены более осязаем и индивидуализирован, чем образ Марии и Кассандры. Мы видим очертания внешнего облика Елены, ритм ее движений в танце во время ослепительного бала, слышим интонации ее речи, получаем представление о ее внутреннем мире.
"Сонеты к Елене" выделялись спокойной и величественной простотой; ведь именно в эти годы Ронсар пришёл к некоему единому стилю в своих стихах, возвышенному и ясному.
Образ возлюбленной вновь обретает аристократическую утонченность. Но в основе его - то преисполненное внутренней гармонии, уверенное в себе достоинство, которое составляет важную черту ренессансного идеала красоты. В "Сонетах к Елене" переплетаются возвышенная идеализация, с одной стороны, и психологическая достоверность - с другой. Поэт преклоняется перед ее красотой:
Vous triomphez de moy, et pource je vous donnelierre qui coule et se glisse à lentourarbres et des murs, lesquels tour dessus tour,dessus plis il serre, embrasse et environne.
Да, победили вы. И ныне побежденный
Дарит вам этот плющ. По стенам и ветвям
Он растекается, скользящий там и сям,
Бежит, настойчивый и цепкий, и влюбленный.
(Пер. Н. Рыковой)
Стремление к точности и лаконичности, замечательное чувство меры преобладают и тут. Поэт все так же воспевает скромные радости бытия, но теперь его призыв как можно быстрее наслаждаться жизнью звучит порой не только элегически, но и со скрытым трагизмом. С поразительным обаянием нарисован образ возлюбленной, которая одновременно и осязаема, реальна, и бесконечно далека.
поэзия ронсар античный христианский
Последнее увлечение Ронсара омрачено, однако, избранным объектом: Елена капризна, надменна, перед двором едва ли не стыдится чувств стареющего поэта, приводя его в бешенство.
Поэт нередко жалуется на чрезмерную зависимость Елены от предрассудков придворной среды. Один из них он видит в приверженности Елены к платонизму - учению, которое своей идеалистической устремленностью вызывало все большее раздражение поэта, и которое он критиковал, противопоставляя ему материалистическое видение мира. Но главное в этих стихах - другое: насмешливое противопоставление своей человеческой тленности спокойной уверенности в своём поэтическом величии:
Quand vous serez bien vieille, au soir, à la chandelle,auprès du feu, dévidant et filant, chantant mes vers, en vous émerveillant:me célébrait du temps que jétais belle.
Когда, старушкою, будешь прясть одна,
В тиши у камелька свой вечер коротая,
Мою строфу споёшь и молвишь ты, мечтая:
"Ронсар меня воспел в былые времена".
(пер. В. Левик)
В этом сонете вновь Ронсар является непринуждённо беседующим. Но не таков весь сборник.
Е. Подгаецкая отмечает проявляющееся у Ронсара тут поэтическое остроумие. "То ли светская любовь, то ли меняющийся стиль, в подражание новым итальянским веяниям всё более увлекающийся маньеризмом, заставляет поэта демонстрировать, что и он владеет остроумной метафорой - кончетти". Подобного рода поэтическое остроумие вскоре сделается обычным в европейской поэзии и гораздо более изощрённым, чем у Ронсара.
Таким образом, через "Сонеты к Елене" проходит типичная для Ронсара - лирика тема неудовлетворенного любовного чувства.
"Сонеты к Елене" были последним крупным событием в литературной жизни Ронсара. Он всё реже и реже появляется при дворе, его здоровье расстроено. Он живёт в своих аббатствах, переезжая из одного в другое, проводя время среди книг и цветников.
Ю. Виппер, признавая роль трех женщин в жизни поэта и создании любовной лирики, справедливо отмечает, что "любовное чувство, испытанное поэтом, служит ему, прежде всего, могучим толчком для полета фантазии, играя роль некоего катализатора, накапливающего вокруг себя и приводящего в движение различные влечения и вожделения, а зачастую и переживания, порожденные иными лицами. Попытки восстановить на основе трех упомянутых циклов подробную биографическую канву пережитых Ронсаром любовных романов обречены на неудачу".
Возвращаясь к заданной теме стоит отметить, что каких-либо религиозных мотивов в лирических сборниках Пьера де Ронсара к Елене, Кассандре и Марии найти не удалось, чего нельзя сказать об античных. Поэт смело и много использует древнегреческие и древнеримские мифы о богах и титанах, людях и героях. На страницах сонетов можно найти имена таких персонажей, как Зевс, Нарцисс, Ясон, Ио, Прометей, Европа и других. Любимыми же образами, безусловно, являются Амур (к нему любит взывать поэт, то кляня его как источник своих страданий, то восхваляя) и Парки (как символ рока и предначертанной судьбы).
. Античные и христианские мотивы в одах и гимнах Ронсара
В предыдущей главе мы подробно рассмотрели лирику Пьера де Ронсара на предмет наличия мотивов античности и религии, в результате чего мы обнаружили, что поэт практически не использовал какие-либо религиозные образы в своих лирических произведениях, а именно в трех сборниках сонетов - " Любовных стихотворениях " (Amours, 1552), " Продолжении любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонетах к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578). В то же время он активно использовал античные образы, главным образом из древнегреческой и древнеримской мифологии. Означает ли это, что эта тенденция прослеживается во всем творчестве Пьера де Ронсара? Какой-либо ответ невозможен без тщательного изучения других произведений французского поэта, ведь он был не только блестящим лириком, но и несравненным мастером таких жанров литературы как ода и гимн. Мы рассмотрим их в хронологическом порядке, начиная от первых произведений и заканчивая последними, так как довольно важно проследить, как менялся стиль поэта, его точка зрения на какие-либо вещи, отношение к религии и античным образцам.
Сразу же стоит сказать, что с самого начала своей карьеры большое значение имело для него изучение античной поэзии, любовь к которой ему прививалась сначала выдающимся знатоком античности Жаном Дором, а в последствии Иоахимом Дю Белле, с которым он вместе вырабатывал теоретические принципы "Плеяды". Гомер, Пиндар и лирики древнего Рима навсегда стали любимыми поэтами Ронсара.
Создавая свой оригинальный поэтический стиль, Ронсар как бы творчески осваивал наследие поэтов разных времен и народов, делал их своим достоянием. Кроме поэтов античности, здесь надо назвать крупнейшего лирика итальянского Возрождения - Франческо Петрарку.
Таков и его первый сборник "Оды", вышедший в свет в 1550 году. Эта книга стала поворотным событием не только в их жизни, но - как показала история - и в жизни французской литературы. Впервые в истории европейской литературы выступила группа поэтов-единомышленников, тесно сплоченная единством целей и узами дружбы; впервые творчество группы поэтов открывалось манифестом: "Защита" Дю Белле возглавляет строй всех последующих манифестов литературных школ Европы.
В "Защите" говорилось, что путь создании новой поэзии - это подражание древним, подражание, которое должно стать творческим соревнованием с античной поэзией, творческим усвоением литературной культуры античности, ее идейного содержания и поэтических форм. Само название сборника Ронсара - "Оды" - слово, не употреблявшееся ранее во французской поэзии, - указывало одновременно и на Горация и на Пиндара. В начале книги Ронсар поместил большие "пиндарические" оды: они были написаны в высоком, приподнятом стиле, много мифологических образов, изысканных тропов и эпитетов. Они посвящались восхвалению "замечательных мужей" - высоких лиц мира сего, но также и друзей поэта. Такие оды, как " Au Roi " - " К Королю", " A madame Marguerite " - " К Мадам Маргарите " соседствуют с посланиями к друзьям поэта " A Jouachim du Bellai " - " К Жоашиму Дю Белле", " A Jan Dorat " - " К Яну Дора". Обратимся к примеру, рассмотрим одно из стихотворений первой книги " Од " - "A sa lyre" (" К лире "):
Lyre dorée,où Phoebus seulementles neuf Soeurs ont part également…
Златая лира, чей небесный звон
Лишь Музами и Фебом вдохновлен.
(пер.В. Левик)
Именно так начинает одну из своих од поэт. Сразу виден возвышенный стиль написания. Поэт обращается именно к этому музыкальному инструменту не спроста, лира еще с античных времен была верным другом поэта. Также здесь можно увидеть связь с одним из любимых античных авторов Ронсара, Пиндаром, который в одной из своих од описывает лиру как инструмент Аполлона и муз, способный умиротворять, умягчать, ублажать самых грозных богов, с их грозными природными атрибутами. Также поэт упоминает Феба (Аполлона) и муз. Интересно, что дословно они называются, " девять сестер" называет их Ронсар. Однако это очень простой символ, за которым легко угадываются именно музы. Идем дальше:
De peu à peu, car quand premièrement
Je te trouvay, tu sonnois durement,navois fust ny cordes qui valussent,qui respondre aux lois de mon doigt peussent.du temps ton bois ne sonnoit point:jeu pitié de te voir mal-en-point,qui jadis des grands Rois les viandes
Твой звук был груб, а строй весьма тяжел.
Лука и струны не годились в дело,
Не следовали за перстом умело,
И плесенью вся рама заросла.
О, до чего же ты тогда дошла,
Ты, с чьею песней на пирах, бывало,
Царям жаркое лакомей бывало!
Из этих строк мы уже отчетливо видим, что за образом лиры стоит французская поэзия, которая была в ужасном состоянии, была устаревшей и "не годилась в дело", а нашедший лиру человек это сам Ронсар. Смелость этих стихов поражает, столь горячие нападки на литературу прошлого не могли остаться незамеченными. Однако поэт продолжает:
Pour te monter de cordes et dun fust,d un son qui naturel te fust,pillay Thebe, et saccageay la Pouille,enrichissant de leur belle despouille.
Чтоб струнам и луке не гнить в пыли,
Чтоб твой природный звук они сплели,
Ограбил я Апулию и Фивы,
Тебя обогатив такой поживой.
Ронсар прямо описывает свое настоящее, четко заявляя принципы " Плеяды ": обогащение французской литературы благодаря осмыслению античных образцов. Апулия и Фивы - древнейшие греческие города, центры культуры своего времени. Завершает же стихотворение Ронсар такими строками:
Si de mon front les estoiles je passe, mon Luth, cela vient de ta grâce.
Коль уйма звезд челом моим затмилась,
На это все твоя, о лютня, милость!
(Пер.В. Левик)
Заканчивается данный сонет тем же, чем и начался - призывам к музыкальному инструменту, только в этот раз Ронсар называет его на старый манер " лютней". Первый сборник " Оды", таким образом, стал огромным событием в жизни французского общества, литературы и искусства, провозгласив своего автора как одного из виднейших и наиболее талантливых авторов того времени.
Вышедшие несколькими годами позже другие сборники " Од" продолжили традиции первой книги: Ронсар по-прежнему следует традициям античных авторов и обильно использует сюжеты свойственные литературе того времени. Однако можно найти и различия, например отношение к природе. Его пленяет пение веселого жаворонка ("Жаворонок" - Toseroit bien quelque Poete. "):
Je veux celebrer ton ramagetous oiseaux qui sont en cage,sur tous ceux qui sont és bois.
Ты лучше всех певцов на ветках,
Ты лучше всех, что, сидя в клетках,
Поют и летом и зимой.
(Пер.В. Левика)
…или журчание ручья, над которым склоняются тенистые ивы ("Ручью Беллери"):
Iô! tu seras sans cessefontaines la princesse.
Не будешь ты забыт веками,
Ты царь над всеми родниками.
О природе Ронсар пишет очень охотно. Ему дорог Гастинский лес (" A la forest de Gastine " - " Гастинскому лесу "), с которым связаны его молодые годы, и он искренне сожалеет о его гибели. Он вопрошает лесорубов, зачем они губят его лес? Разве они не видят, что со ствола стекает кровь молодой нимфы, жившей под корой дерева?
Escoute, bûcheron, arreste un peu le bras!ne sont pas des bois que tu jettes à bas:vois-tu pas le sang, lequel degoute à forceNymphes qui vivoyent dessous la dure escorce?
Послушай, лесоруб, зачем ты лес мой губишь?
Взгляни, безжалостный, ты не деревья рубишь.
Иль ты не видишь? Кровь стекает со ствола,
Кровь нимфы молодой, что под корой жила.
(Пер.В. Левика).
Для Ронсара это настоящее святотатство. Ведь природа не мертва. Она напоена жизнью. Языческие боги не умерли, поэт их ясно видит и слышит. Как в легендарные времена Орфея, беседует он с природой, внимает ее голосам, она вся наполнена для него отзвуками древних мифов. Музы водят для него свой хоровод, Аполлон сходит с заоблачной высоты, и нимфы населяют леса и речные потоки.
Еще одной интересной особенностью произведений Ронсара этого периода является его непостоянство в выборе средств построения стихотворения. Поэт вообще не ограничивает себя в выборе рифмы, используя все ее виды. В его стихах встречаются также разнообразные двух - и трехкомпонентные переплетения рифм, которые образуют сложный и замысловатый рисунок, обеспечивая звуковую организацию стиха, объединяя строки, выделяя и уточняя мысль поэта. Подобное чередование рифм характерно, например, для следующего отрывка:
Fontaine Bellerie,
Belle fontaine cherienos Nymphes, quand ton eaucache au creux de ta sourcele satyreaules pourchasse a la course"au bord de ton ruisseau.
О Беллери, ручей мой славный,
Прекрасен ты, как бог дубравный,
Когда, с сатирами в борьбе,
Наполнив лес веселым эхом,
Не внемля страстной их мольбе,
Шалуньи нимфы с громким смехом,
Спасаясь, прячутся в тебе.
Смежная рифма, начиная строфу, чередуется с перекрестной рифмой, один из элементов которой вновь образует завершающую перекрестную рифму, вплетенную в предыдущую.
Теперь же обратимся к более поздним стихотворениям поэта, так называемым " Les derniers vers " (" Последним стихи "), большинство из которых не были изданы при жизни Ронсара. Это такие стихотворения как Dialogue de lay plus que les os." - "Я высох до костей.", "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." - "Пора оставить дом и дерева в садах. ","Pour son tombeau" - "Эпитафия". Прочитав эти стихотворения, мы замечаем, что любимые темы Ронсара постепенно уступают свое место теме времени, трагическим мотивам и одновременно уходят своими корнями в более широкое и сложное восприятие жизни. В подтверждение этих слов рассмотрим одно из стихотворений этого сборника сонет "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." ("Пора оставить дом и дерева в садах. "). оставить дом и дерева в садах. "). Читая эти стихи, мы не чувствуем барочного смятения, капитуляции перед смертью. Наоборот, поражает умиротворенность духа, с которой поэт идет навстречу концу:
Heureux qui ne fut onc, plus heureux qui retournerien comme il estoit, plus heureux qui séjourné,
Dhomme fait nouvel ange, auprès de Jesus-Christ,pourrir çà-bas sa despouille de boüe,
Dont le Sort, la Fortune, et le Destin se joüe,
Franc des liens du corps pour nestre quun esprit.
Блажен, кто нё жил здесь; блаженней, кто вернется
В ничто, где прежде был; блаженней, кто вольется
В хор ангелов, что лик Исуса вечно зрит,
Оставив в прахе гнить пустой сосуд скудельный -
Пусть и судьба и рок свой суд вершат отдельно
От тела, ибо жизнь лишь дух и сохранит.
(Пер.А. Парина)
Здесь отчетлива видна мысль, которою мы не встречали в более ранних стихотворениях Ронсара - жизнь после смерти, рай, религия. Поэт заявляет, что всё на земле скоротечно и бренно, блаженны лишь души, которые не жили на земле, а еще блаженнее те, кто после земли вернутся в иной мир, в "хор ангелов, что лик Исуса вечно зрит". Эта абсолютно христианская мысль впервые настолько четко видна у французского поэта; оптимизм перед смертью и готовность к переходу в другой мир никогда до этого момента не были им провозглашены. Беря во внимание эти примеры, мы вполне можем заявить, что поздний Ронсар в большей мере философ-христианин, а не лирик-одописец.
Таким образом, в перечисленных стихотворениях впервые возникает мысль, которая не раз будет звучать у позднего Ронсара и которая весьма существенна для понимания глубинных тенденций, питающих философские воззрения Ронсара после 1560 года (за дату отсчета изменений в творчестве поэта мы возьмем этот год). В свете подобной концепции по-новому трактуется и проблема времени, скоротечности и бренности жизни. Поэт утверждает, что бренность земного - это не только бедствие, но и основа жизни и постоянного обновления. Текучесть времени оказывается не только злом, но и предпосылкой развития, а тем самым стимулом для приятия действительности и обретения внутренней гармонии. Однако необходимо отметить, что трагический гуманизм позднего Ронсара представляет собой не отречение от ренессансных идеалов, а их дальнейшее углубление.
Примером тому служат и другие последние стихи поэта, сочиненные им на смертном ложе. Даже стихи, в которых Ронсар выражал отвращение и ужас, охватывавшие его перед лицом смерти (например, сонет "Je nay plus que les os." - " Я высох до костей… "):
Je nay plus que les os, un squelette je semble,
Décharné,denervé,démuselé, depoulpé…
Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада
Я приближаюсь, глух, изглодан, черен, слаб…
в тоже время проникнуты духом стоического приятия неумолимого закона бытия:
Adieu, chers compaignons, adieu, mes chers amis!men vay le premier vous préparer la place.
Друзья, любимые, прощайте, старики!
Я буду первый там, и место вам займу я.
(Пер.В. Левика)
Поэт уверенно говорит о том, что "там" существует, выражает полное спокойствие перед уходом из этого мира.
Безусловно главным для нас стихотворением Ронсара этого периода является стихотворение "Pour son tombeau", специально созданное поэтом для написания на своей будущей могиле. Не случайно, что в русском переводе, сделанным выдающимся советским поэтом-переводчиком Вильгельмом Вениаминовичем Левиком, оно звучит как " Эпитафия".
Ronsard repose icy qui hardy dés enfance
Détourna d"Helicon les Muses en la France,le son du luth et les traits d"Apollon:peu valut sa Muse encontre l"eguillonla mort, qui cruelle en ce tombeau l"enserre.ame soit à Dieu, son corps soit à la terre.
Здесь погребен Ронсар. Камен заставил он
Прийти во Францию, покинув Геликон.
За Фебом шествовал он с лирой дерзновенной,
(Пер. В. Левика)
Именно это стихотворение поможет нам ответить на изначально поставленный вопрос о значимости античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсара. Кто, как не сам поэт в своем последнем, дающем оценку всей прожитой жизни произведении, способен на него ответить. В первой же строчке он упоминает Камен, древнеиталийских богинь, покровительниц искусств, говоря, что именно благодаря ему они пришли во Францию. Поэт указывает на огромное влияние античных образов в своей поэзии, признавая, что он служил этим образам в течение всей своей жизни. Он " за Фебом шествовал он с лирой дерзновенной", то есть был слугой, а точнее проводником искусства античности во Францию того периода. Ключевыми строками всего произведения, а возможно и всей этой работы, являются эти строки
Но одержала смерть победу над Каменой.
Жестокой участи он избежать не мог.
Земля покоит прах, а душу принял бог.
Ронсар прямо отвечает на вопрос о месте античных и религиозных образов в своей жизни - смерть одержала победу над Каменой, религия оказалась выше античных образцов. В своем последнем стихотворении он не говорит о том, что отправится к античным богам, он использует только христианские идеи о том, есть ли жизнь после смерти телесной оболочки. Душу поэта принял Бог, и он не из античного пантеона. Именно эти слова можно считать ответом на изначально поставленные нам вопросы. Ронсар в течение всей своей жизни обращался к образцам античности и был проводником идей той эпохи, творчески их переосмысливая. Однако во многом это были лишь удобные образы, через которые легче и гораздо изящнее можно было передать свои мысли. В конце же своей жизни Ронсар обратился к христианским мотивам, до этого практически не используя их в своих одах и лирике. Только они помогли ответить ему на философские вопросы, вставшие перед поэтом в конце жизни: проблема времени, скоротечности и бренности человеческой жизни, места души после смерти телесной оболочки.
Таким образом, говоря о месте античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсар, верным, на наш взгляд, является точка зрения, что оба мотива присутствовали в его поэзии, выполняя при этом разные цели и отвечая на разные вопросы.
Заключение
Заканчивая данную работу, хотелось бы подвести итог всего исследования.
В нашей работе мы провели анализ произведений Пьера Ронсара, а также рассмотрели особенности применения различных образов, прежде всего античных и христианских.
Материалом для исследования послужили стихотворения Пьера Ронсара. Конечно же, в данной работе не проанализированы все произведения автора, но были выбраны некоторые из них, согласно нашему мнению наиболее крупные и важные в его творчестве. Среди лирических произведений были рассмотрены сборники " Любовные стихотворения " (Amours, 1552), " Продолжение любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонеты к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578), среди од и гимнов такие произведения, как " Au Roi " - " К Королю", " A madame Marguerite " - " К Мадам Маргарите "," A Jouachim du Bellai " - " К Жоашиму Дю Белле", " A Jan Dorat " - " К Яну Дора", "Dialogue de lautheur et du mondain" - "Разговор автора и светского человека", "Je nay plus que les os." - "Я высох до костей.", "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." - "Пора оставить дом и дерева в садах. ","Pour son tombeau" - "Эпитафия".
Подводя итоги данной работы, стоит сказать, что ответом на поставленный вопрос о месте античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсара, верной, на наш взгляд, является точка зрения, что оба мотива присутствовали в его творчестве, выполняя при этом разные цели и отвечая на разные вопросы. Античные образы поэт использовал в течение всей своей жизни как в лирических сборниках, так и в одах и гимнах. Они помогали ему более ярко было передать свои мысли и были связью с любимыми поэтами самого Ронсара: Вергилием, Горацием. К христианским же мотивам автор обратился лишь в конце своей жизни. Только они помогли ответить ему на философские вопросы, вставшие перед поэтом в то время: что есть жизнь и смерть, проблема времени, место души после смерти телесной оболочки. То есть, несмотря на тот факт, что античные мотивы занимали гораздо больше места в течение всего творческого пути поэта, значение религиозных мотивов нам кажется несоизмеримо выше, так как они помогали ответить на более сложные вопросы.
В своей работе мы попытались разжечь интерес аудитории к французскому поэту, и, надеемся, что наш труд откроет для кого-нибудь творчество П. Ронсара, ведь интерес к поэзии никогда не угаснет, и, благодаря переводам на русский язык таких мастеров своего дела, как П. Левик, С. Шервинский, Н. Рыкова и А. Парина, чтение сонетов Ронсара может доставить истинное наслаждение даже людям, не знающим французского языка.
Библиографический список
1. Виппер Ю.Б. Поэзия Плеяды: Становление литературной школы. - М.: Наука, 1976. - 431 с
Виппер Ю.Б. Творческие судьбы и история. (О западноевропейских литературах XVI - первой половины XIX века). - М: Наука, 1990.176 с.
Виппер Ю.Б. Поэзия Плеяды: Становление литературной школы. - М.: Наука, 1976. - 431 с.
Подгаецкая И.Ю. Поэтика Плеяды // Литература эпохи Возрожде-ния и проблемы всемирной литературы. - М.: Наука, 1967.124 с
Виппер Ю. Поэзия Ронсара // Ронсар П. Избранная поэзия: пер. С франц. / Сост.Ф. Брескина. - М.: Худ. лит., 1985 117 c.
Дю Белле Ж. Защита и прославление французского языка // Эстети-ка Ренессанса / Сост.В.П. Шестакова. - М.: Наука, 1981. Т.2.348 с.
Краткая литературная энциклопедия: т.7. - М.: Академия, 1972. С.234-237
Пахсарьян Н.Т. Зарубежная литература эпохи Возрождения. - М.: Московский государственный университет печати, 2007. - 254с.
Ронсар, пер. С.В. Шервинского. - М.: изд. Гос. академии художест-венных наук, 1926. - 243 с.
Шайтанов И. Плеяда: первая школа национальной поэзии // Исто-рия зарубежной литературы. Эпоха Возрождения: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 2 т. - М.: Владос, 2001.345 с.
Блюменфельд В.М. Вступит. статья // Поэты французского Возрождения. Антология. - Л. Лениздат, 1938. С.11-42
Поэт Пьер Ронсар, по сути, является преемником на французский лад. Тематика, средства художественной выразительности и даже стилистика Ронсара испытали сильное . Но нельзя сказать, что француз «зарерайтил» «Книгу песен» и стал знаменит лишь за отсутствием альтернативы. Возвышенная поэзия Пьера Ронсара – это живительная сила реформы французского литературного языка. Такой же огромный лингвистический вклад сделал для русского языка Александр Пушкин.
У Ронсара, в отличие от Петрарки, отношение к искусству становится серьезнее, слог — чище, образы — яснее. Времена меняются, и то, что начал певец Ренессанса, продолжили его последователи и довели до совершенства формы. Ориентиром и мощным источником для Ронсара (в этом заключается сходство с итальянским классиком) была античная литература, отсюда и цикл стихотворений к Елене Троянской, прекраснейшей героине поэмы «Илиада».
Ронсар был не только поэтом, но и общественным деятелем: он создал литературное объединение Плеяда и выступил лидером новой поэтической школы. В рамках этой деятельности он помогал многим поэтам, ведь был богат и обеспечен. Новаторство Ронсара состоит в том, что он реанимировал многие поэтические жанры (например, ). Главное дело жизни Пьера Ронсара – это повышение престижа поэтического призвания : к поэту, наконец, стали относиться, как к голосу Нации, а не как к изгою. Для такой цели необходимо было, чтобы знатный человек объявил во всеуслышание, что он – поэт. И Ронсар это сделал.
Пьер де Ронсар: анализ стихотворений. Обзор творчества Пьера Ронсара. Основные мотивы, идеи, символы в лирике Ронсара
Елена Троянская — первая роковая женщина в истории европейской культуры. Из-за нее греки (ахейцы) напали на троянцев (жителей прекрасного Илиона) и осаждали Илион 10 лет. Кровопролитные битвы унесли жизни отважных героев (Гектора, Ахилла, Патрокла и т.д.). Все они отдали жизнь за освобождение (и удержание в плену) Прекрасной «волоокой» Елены, которую богиня красоты и любви Афродита пообещала Парису за то, что тот присудит ей яблоко раздора, предназначенное «Прекраснейшей».
Зачем Ронсар посвящает цикл Елене, если любит Касандру? Дело в том, что образ Елены означает для него символ жертвы, которую он готов принести на алтарь любви к Касандре (женщине вполне реальной). Ради Елены сотни ахейских мужей пошли на смерть, а Ронсар готов повторить их подвиг, ведь величие любви видит в самоотречении во имя нее.
Одной богине верен был Ронсар,
Свои стихи принес он музам в дар,
А сердце на алтарь любви возложит!Эта цитата из стихотворения «Обет» может считаться эпиграфом к творчеству этого художника слова. Мотивы самопожертвования и верности идеалу пронизывают цикл стихотворений, посвященных возлюбленной поэта, Касандре. В этих мотивах, кстати, выражено различие с Петраркой, ибо последний делал акцент на себе и своей экзистенции.
И он поймет, зачем пою тому хвалу,
Кто в грудь мою вонзил волшебную стрелу
И опалил меня любви смертельным ядом.Несмотря на то, что любовь для поэта сопряжена с мученичеством, он не перестает благодарить судьбу за такой удел. В то же время бросается в глаза рефрен обреченности, повторяющийся между строк. Любовь для автора равносильна смертельному яду, то есть чувство – это бесповоротный и однозначный шаг в бездну. Женщина, как муза, проводит его аккурат до смертного одра. Средства художественной выразительности (тропы) Ронсара – это чаще всего эпитеты, которые указывают на возвышенный, чувственный слог позднего Возрождения.
Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лед,
Бегу назад, едва пройдя вперед,
И наслаждаюсь мукою своею.
Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснет,
Насилья враг, терплю безмерный гнет,
Гоню любовь - и сам иду за нею.
Стремлюсь туда, где больше есть преград.
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И все же невозможного хочу,-
Такой мне Парка жребий начертала.Уникальная черта Пьера Ронсара — игра на противопоставлении, на контрастах любовного чувства. Антитезы рождают оксюморон, который выражает метания лирического героя в огне страстей. Интересно, что читателю не представлена сама героиня, о ее образе нет решительно никакого упоминания. Это особенность , характерной для того периода.
Простишься ты с воздушными дворцами,
Во гроб сойдешь, ославленный глупцами,
Не тронув суд небесный и земной».
Так предсказала нимфа мне мой жребий,
И молния, свидетельствуя в небе,
Пророчеством блеснул.О сущности поэзии и о месте поэта в ней Ронсар писал с известной долей самоотречения во имя идеи. К своему незавидному жребию он относится с философским стоицизмом, а идея божьего предопределения и роли мученика искусства указывает на объективный идеализм воззрений автора.
Я бы хотел, быком огромным млея,
Красавицу коварно умыкнуть,
Когда ее на пышный луг свернуть
Говорят фиалки и лилеи.
Я бы хотел Нарциссом хоть на миг
В Кассандру, превращенную в родник,
Пылая от блаженства, погрузиться.Новоявленный эротизм в поэзии является своеобразием авторского стиля поэта и его открытием. Робкие попытки метафоричного приближения к объекту желания преисполнены грации слога и легкости рифмы. Античные мотивы опять-таки очевидны.
Анализ «Книжки шалостей» Пьера Ронсара
«Книжка шалостей» — стихотворный сборник фривольного содержания. Игривые мотивы вплетаются в безупречную поэтическую форму. Он состоит из стихотворений среднего размера, повествующих о пикантных ситуациях из жизни лирического героя. Эротические истории разбиты по номерам.
Примером может послужить пятая шалость: Герой занимается любовью с девушкой под покровом ночи, но пес выдает любовников лаем, сбегаются дети, поднимается суматоха, мать бьет девушку за ее поведение, а любовник сетует на пса, что тот даже сонета недостоин.
Юмор и легкий слог произведения напоминают Пушкинский стиль. Легко читается, хорошо запоминается и, что называется, на злобу дня: такие ситуации знакомы каждому из нас. В отличие от многих пафосных и серьезных поэтических работ, «Книжка шалостей» сочетает в себе и художественность, и простоту, приземленность содержания. Необязательно писать о высоком и вечном, чтобы выразить себя и показать стихотворное мастерство. Как и Александр Пушкин, Пьер де Ронсар может обыграть в поэтическом слоге любое явление из повседневной жизни.
Ронсару удалось раскрепостить литературу, демократизировать ее, если можно так выразиться. Поэзия стала ближе к людям, ведь заговорила честно, открыто и понятно для народа. Пьер Ронсар стал голосом Нации даже не потому, что организовал новую поэтическую школу. Его главная заслуга в том, что он адаптировал элитарное творчество для широких масс, а поэтическое искусство обогатил новыми средствами выражения.
P.S. Если вам доведется вытянуть билет по творчеству Пьера де Ронсара, вспомните хотя бы школьные уроки, посвященные творчеству Пушкина, и перенесите их содержимое на французские реалии и французского автора.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Во Франции Ренессанс начался на полтора столетия позднее, чем в Италии, - в конце 15-го века. Поэты, мыслители, прозаики Ренессанса учились на новеллах Боккаччо, на стихах Данте и Петрарки. Но перед Францией стояли свои задачи, и деятели Ренессанса отвечали на вопросы, которые ставила перед ними их собственная национальная история. Французское Возрождение приобрело огромный размах и черты невиданной даже в Италии народности.
Расцвет культуры потребовал гибкой, богатой, яркой речи, особенно судьба родного языка заботила «Плеяду» - группу из семи французских поэтов (Плеяда - созвездие из семи звезд, ярко сияющих на ночном небосклоне), во главе которой стоял Пьер де Ронсар (1524-1585).
Ронсар принадлежал к старинному дворянскому роду, получил серьезное гуманитарное образование в одном из парижских коллежей, служил при дворе. Его называли «принцем поэтов», он жил то в своих имениях, то в Париже, всецело отдавая себя занятиям литературой. Полнее и рельефнее, чем кто-либо из его соратников, воспел он то, что составляет очарование и своеобразие его времени. В блестящих стихах он воплотил идею «Плеяды» о том, что французский язык ничем не хуже латинского и древнегреческого, что и на этом языке можно и должно создать великую поэзию. Ронсар - автор многих поэтических произведений, но прославился он не столько своими одами, сколько тремя сборниками сонетов, в которых прославлял любовь и радостях жизни и в которых чувствуется вся мощь поэтического темперамента, бьющий через край лиризм, напор переполняющих душу поэта эмоций.
В сонетах перед современниками Ронсара появился человек со своим характером, со своими переживаниями, порывами к счастью, со своим иногда грубоватым юмором, с удивительной, небывалой еще во французской поэзии музыкальностью.
«Первая книга любви» посвящена Кассандре Сальвиати и создана в 1551-1552 гг., через 5-6 лет после знакомства с девушкой, поэтому ее образ возникает как будто сквозь дымку воспоминаний, в ореоле эмоций, пробужденных мечтами. Образ возлюбленной - воплощение идеала поэта, его представлений о красоте и совершенстве. Любовь служит мощным толчком для полета фантазии, накапливающего вокруг себя и приводящего в движение влечения и вожделения, переживания, порожденные иными лицами. Реальные жизненные впечатления стилизуются и переводятся в сознательно приподнятый план. Этот сборник создается под влиянием Петрарки. Ронсар воспринимает по преимуществу литературную сторону петраркизма: повышенный интерес к утонченной художественной форме, призванной передать перипетии любовных переживаний. На первый план выдвигается чувственная сторона переживаний.
…Ты предо мной, любовь моя живая!
Меня уносит в небо твой полет…
Пер. В. Левика
Ронсар воспевает возвышенную и неразделенную любовь, бросая вызов благоразумию подражателей Петрарки:
В твоих объятьях даже смерть желанна!
Что честь и слава, что мне целый свет,
Когда моим томлениям в ответ
Твоя душа заговорит нежданно.
Пер.В. Левика
Ронсар обращается к античной мифологии, населяя сонеты мифологическими персонажами, что позволяет стилизовать и образы героя и его возлюбленной, и само любовное чувство («О если бы в томленье одиноком // Я стал Нарциссом, а она - потоком»; «Всю боль, что я терплю в недуге потаенном, // Стрелой любви пронзен, о Феб, изведал ты»).
Ронсар пока проявляет интерес к приемам петраркистов, в частности, к использованию параллелизмов, иногда несколько вычурных сравнений.
Во «Второй книге любви» меняется образ возлюбленной, а с ним - и стилистическая тональность цикла, в котором на первый план выступают естественность чувств, прозрачная ясность, грациозное художественное воплощение. Теперь перед читателем не аристократка Кассандра, а крестьянская девушка Мария Дюпон из Бургейля. Образ Марии теплее, доступнее, проще облика Кассандры.
Мария становится для поэта символом вечной женственности и красоты, воплощением идиллического канона.
Поэтому и образ девушки, складываясь из отдельных штрихов, ассоциируется с весной, утром, рассветом, с цветущей природой, вызывает ощущение весенней чистоты и свежести:
Как роза ранняя, цветок душистый мая,
В расцвете юности и нежной красоты…
Пер. В. Левика
Живей! Расцвел жасмин, и маки заблестели -
Не налюбуетесь душистой резедой…
Пер.В. Левика
Концепция любви как весны человеческих чувств органично входит в жизненную философию поэта.
Ронсар рисует образ девушки без приукрашиваний и ухищрений: теперь это не «богиня благосклонная», обитающая среди нимф в чудесном лесу, - Мария ходит среди огородных грядок, прядет, и оттого кажется искренним чувство поэта, восхищающегося естественностью и простотой девушки.
Углубляется понимание природы, теперь она не просто фон: поэт приближает ее к человеку. Внешний мир наполняет сонеты, и миру чувств и переживаний приходится потесниться. Преклонение перед природой сближает философию Ронсара с философией античного пантеизма. Природа становится источником наслаждения и в то же время дарит естественную мудрость, правила жизненного поведения:
Презренен этот век,
презренен тот мужчина,
Кто в плен идет к любви и мнит,
что честен мир.
Пер. А. Париной
Появляется тема грустно-умиротворенного приятия смертного удела и быстротечности жизни: Ронсар обращается к традициям античной любовной лирики Анакреонта, Катулла, Горация, призывая наслаждаться жизнью, ловить мимолетные радости:
Друзья, обманем смерть и выпьем за любовь.
Быть может, завтра нам уж не собраться вновь,
Сегодня мы живем…
Пер. В. Левика
В этом упоении радостями бытия - попытка преодолеть горечь и грусть, вызванные жизненными неудачами, стремление победить всесильное, неумолимое Время и Смерть забвением: чем меньше времени отведено человеку, тем решительнее надо пользоваться удовольствиями, ища забвение в вине и любви, наслаждаясь красотой природы.
Мужайся, песнь моя!
Достоинствам живого
Толпа бросает вслед язвительное слово,
Но богом, лишь умрет, становится певец.
Живых, нас топчет в грязь завистливая злоба…
Пер.В. Левика
Наслаждение земным бытием - непременный спутник поэзии Возрождения, но оно было не только «реабилитацией плоти» (Н.И. Конрад), но и «реабилитацией духа», а потому это упоение миром и человеком заключается в такие изящные и гармоничные формы, что даже «непристойность обретает вид эстетической игры». 8
Сборник сонетов, обращенных к Марии, закрепил переход к поэзии действительности.
Третий сборник стихотворений обращен к Елене дю Сержер и создавался, когда в литературе получали все большее распространение маньеристские тенденции, проявлявшиеся в отобранности образов, рафинированности речи, в уходе от реального времени, предощущении трагического. В сонетах этого сборника переплетается возвышенная идеализация и психологическая достоверность.
В обращенных к Елене сонетах еще немало следов петраркизма, манерной изощренности, изысканности, но стремление к точности и лаконичности, чувство меры берут верх.
Свои искренние чувства поэт старается выразить в простой и классически ясной форме, и это - предпосылки классицизма, который начинает складываться как направление в искусстве.
В третьем сборнике Ронсар создает образ возлюбленной, которая одновременно и реальна, осязаема, и бесконечно далека. Мы можем судить не только о внешнем облике Елены («Затмить бы впору ей // Рожденную из пены» - пер. В. Потаповой), о ритме ее движений:…
А ты задумалась, мечтая о своем.
Ты безразличием мне душу истерзала,
Как ни молился я - ты глаз не подняла
И, полусонная, ни слова не сказала,
Все брови хмурила…
Пер. Р. Дубровкина
Мы получаем и представление о внутреннем мире Елены - той высокомерной светской дамы:
Бездушья своего ни взглядом, ни упреком
Вовек не выдашь ты, но, словно ненароком,
Искусной колкостью покой смущаешь мой.
Пер. Р. Дубровкина
то уставшей от светской жизни и лицемерия женщины:
Ты помнишь, милая, как ты в окно глядела
На гаснущий Монмартр,
на темный дол кругом
И молвила: «Поля, пустынный сельский дом, -
Для них покинуть двор нет сладостней удела!»
Пер. В. Левика
Образ возлюбленной вновь обретает аристократическую утонченность, но в основе его - внутренняя гармония, уверенность и достоинство, которые составляют важную черту идеала красоты Ренессанса:
Итак, храните все, все, что судьбой дано вам…
И вашу красоту, и нежность ваших глаз,
И ваш глубокий ум, и вашу власть над словом.
Пер. В. Левика
Все так же, как и в сборнике «К Марии», Ронсар воспевает радости бытия, но теперь его призыв наслаждаться жизнью звучит порой трагично:
Мгновеньем насладись -
ведь молодость не ждет!
За днем веселия печали день придет…
Пер. В. Левика
Может быть, эта трагичность связана с тем, что в сонетах, обращенных к Елене, все-таки ощутимее становится переход к реализму. Во времена Петрарки немыслимо было назвать в любовных стихах свою эпоху «безверья век», а страну сделать символом смерти.
В сонетах этого сборника еще много мифологических мотивов и образов: Амур, Венера, Прекрасная Елена, - но жизнь с ее реалиями вторгается в поэзию, заставляя Ронсара вводить в сонеты приметы своего времени («Увидев, что мой дом разграблен солдатней // И смерть сражает всех…» - пер. А. Ибрагимова; «…В те дни, когда Мятеж взвивал свои знаменаУ/И на француза шел с оружием француз…» - пер. Г. Кружкова). Здесь же возникает явственный образ самого стареющего поэта, по-прежнему упоенного чувственной красотой мира, склонного предаваться влечению страстей и жажде наслаждений, но одновременно сохраняющего мудрое самообладание и чувство меры.
Увы, я слишком стар для пылкого веселья,
Богатство, красота, а не волшебный стих,-
Вот подлинной любви магические зелья.
Пер. Р. Дубровкина
И, если проводить параллель между поэзией и живописью и сравнивать сонеты Петрарки с полотнами Рафаэля и Боттичелли, то сонеты Ронсара можно соотнести с картинами мастеров барбизонской школы (Руссо, Дюпре), обратившихся к миру природы, которая окружает человека в повседневной жизни, придавая ей глубинный смысл бытия: то же любование реальным миром и трезвость оценок, то же сочетание серьезности и изящества, тот же острый интерес к человеку.
Более разнообразными становятся художественные приемы. В сборнике сонетов, посвященных Кассандре, основным приемом создания образа является мифологизация. Поэт сравнивает себя с Фебом, или Аполлоном, в античной мифологии и считавшимся покровителем искусств (в том числе и поэзии), подчеркивая, что он, Ронсар, покровительствует французской поэзии, делает ее частью европейской культуры вообще.
Возлюбленная же сравнивается с Данаей, Европой, Афродитой, что позволяет Ронсару оживить параллелизмы - прием, заимствованный у Петрарки.
Вообще, влияние Петрарки и его последователей на этот сборник сонетов достаточно велико. Это и использование 10-сложного стиха, порывистого и стремительного, и пышные сравнения:
Как молодая лань, едва весна
Разбила льда гнетущие оковы,
Спешит травы попробовать медовой,
Покинет мать и мчится вдаль одна…
Так жил и я…
Пер. В. Левика
Привычные сравнительные обороты Ронсар часто заменяет творительным сравнения
«И станет море каменной пустыней» -
Пер. В. Левика;
«Когда ты, встав от сна богиней благосклонной» -
Пер. В. Левика,
придаточным сравнения:
Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.
Пер. В. Левика
Ронсар довольно широко использует метафорические эпитеты («горький путь», «душа безликая», «обманутая радость), которые позволяют дать характеристику психологического состояния героя.
Как и Петрарке, Ронсару нравятся метафоры в качестве средства украшения речи: «молнийные вспышки в твоих глазах» (пер. А. Ибрагимова); «Но вот любовь мне сердце охватила, // Его лучами глаз твоих зажгла» (пер. В. Левика).
Но еще, в отличие от Петрарки, Ронсар часто нагнетает анафоры и анафорические восклицания, что придает его сонетам большую эмоциональность:
Пока над ней последний час не грянет,
Пока стрела беспечную не ранит,
Свободной жизни положив предел…
Пер. В. Левика
Я карих глаз живым огнем пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей…
Пер. В. Левика
Ронсар наполняет канон эмоционально, играя на контрастах между длинными синтаксическими периодами и краткими энергичными концовками (сонет «Нет, ни камея золотом одета…» (пер. В. Левика) представляет собой одно предложение, а заключительный терцет содержит короткий резкий вывод).
В сонетах второго сборника, обращенных к Марии, Ронсар разрабатывает низкий стиль, который назовет «доступным и приятным»:
Мари, перевернув рассудок бедный мой,
Меня, свободного, в раба вы превратил,
И отвернулся я от песен в важном стиле,
Который «низкое» обходит стороной.
Пер. В. Левика
В стихотворениях рядом с возвышенной традиционной поэтической лексикой появляются слова разговорные (так называемая сниженная лексика):
Анжуйской девушке служу я в прежнем чине,
Блаженствую в кольце ее прекрасных рук,
То нежно с ней бранюсь , то зацелую вдруг…
Пер. В. Левика
Бабенка вздорная , коварная и злая…
Пер. В. Левика
Ронсар сменил десятисложник на двенадцатисложный александрийский стих, сделав более спокойным тон сонетов. Этот размер, которым созданы сонеты, посвященные простолюдинке Марии, станет потом основным размером высокой поэзии и классицистической драмы во Франции.
В этом сборнике ослабевает влияние Петрарки на творчество Ронсара. Поэт избегает вычурных сравнений и эпитетов, закрепляя переход к поэзии действительности.
В третьем своем сборнике, «К Елене», Ронсар частично возвращается к петраркистской модели, используя развернутые замкнутые метафоры:
Она спасенье тех, чья жизнь обречена,
Земля - для моряка, снесенного волною,
Для узника - звезда над каменной стеною,
Как высший дар богов Надежда нам дана. Пер. Р. Дубровкина
сложные антитезы:
Как повторение затверженного круга,
Сближение - разрыв, согласие - отказ.!
Пер. А. Ибрагимова
нанизывание синонимов:
«Тепло, приветливо я встречен был кузиной» (пер. В. Левика); «Я пленник , я слуга, насмешливой судьбою/ Коварно пойманный в любовные силки» (пер. Р. Дубровкина); оксюморонные словосочетания: «стрелу для ласковой войны », «позор нарядный мой, блестящий плен ».
Любовь поэт зачастую сравнивает с войной, так как ему любовь тоже приносит страдания и боль:
Проигран бой, разбит последний мой отряд,
Но ради глаз твоих и десять лет подряд
Готов я осаждать несломленную Трою.
Пер. А. Ибрагимова
Ронсар возвращается к мифологизации образов, обыгрывая на этот раз имя возлюбленной, сравнивая ее с Еленой Троянской и находя красоту любимой «божественной». Для него она прекраснее самой прекрасной из женщин, именно ее считает поэт наследницей Афродиты Киприды.
Часто Ронсар использует сложные предложения, части которого описывают состояние поэта и его возлюбленной, как бы подчеркивая противостояние героев сонетов, безнадежность любви Ронсара:
И если невзначай коснусь я вас рукой,
Не надо гневаться и так сверкать очами…
Пер. В. Левика
Таким образом, художественные приемы, используемые Ронсаром, помогают гармонично уравновесить непосредственность чувств и склонность к рефлексии, меланхолическую грусть и упоение радостью бытия. И это еще один отблеск идеалов Возрождения.
В середине XVI в. несколько молодых поэтов-гуманистов из дворянских семейств образовали кружок. Когда в 1556 г. их число возросло до семи, они стали торжественно именовать себя Плеядой (семизвездием). Наиболее талантливыми из них являлис Ронсар и Дю Белле. В творчестве Плеяды французская гуманистическая поэзия достигла большой высоты. Главная забота поэтов Плеяды заключалась в том, чтобы создать поэзию, достойную новой Франции. О том, какой именно должна быть новая гуманистическая поэзия, пишет именной указатель Жоашен Дю Белле в трактате "Защита и прославление французского языка"(1549), ставшем манифестом Плеяды, вдохновлена Ронсаном. Поэт призывает современников отринуть все устаревшие поэтические формы: рондо, баллады, вирлэ, королевские песни. Он мечтает о поэзии, "более высокий" стиль которой бы соответствовал бы ее более высокому складу и назначению. По мнению Дю Белле, поэзия даже не имеет права быть посредственной. Он призывает обратиться к античным образцам. Призывает развивать французский язык.
Признанным главой плеяды был Пьер де Ронсар (1524-1585). Принадлежал к дворянской семье, был пажом при сыновьях короля. Участвовал в разных дипломатических миссиях. Почти полная глухота прервала его карьеру. Влюбленность в жизнь разлита по всем его стихотворным сборникам. Она проступает уже в первом сонетном цикле "Любовь к Кассандре" (1552-1553). Ронсар стал выдающимся мастером сонета. Ронсар стал первым французским одописцем. Поэзия Ронсара очень конкретна и пластична. Вместе с тем стихотворения Ронсара удивительно мелодичны. Многие из них стали популярными песнями, да и по духу своему они весьма близки народным песням. Поэзию Плеяды подчас называли аристократической и придворной, не обращая внимание на то, что она далеко выходила за узкие пределы двора, став важнейшим явлением национальной французской культуры XVI в. Ронсар гордился тем, что его "песни поет весь народ".
Через год после выхода в свет манифеста «Плеяды» Ронсар дебютирует в качестве поэта первым сборником «Оды» (1550). Слава не покидала Ронсара до конца жизни. Иностранные князья и государи осыпали его знаками дружбы и уважения. В творчестве Ронсара можно различить несколько периодов. 1. (1550 – 1560). Он начал с од. Целью было героизировать современную ему Францию, прославить абсолютизм. Одновременно он начал культивировать любовную поэзию (сборники «Любовь к Кассандре», «Любовь к Марии»), пользуясь формой сонета. Здесь чувствуется сильное влияние Петрарки. 2. (1560 – 1572). Ронсар становится придворным поэтом. Он сочиняет в большом количестве мадригалы, эпиграммы, маленькие стихотворения на случай. В то же время он работает над огромной национальной эпопеей «Франсиада». В основе поэмы лежит ученая легенда о происхождении современных европейских наций и государств от древних троянцев. Ронсар пишет «Элегии», серию стихотворных «Рассуждений» на политические темы. 3. (после 1572 г.). Ронсар уходит в мир личной жизни. К этим годам относится поэтический шедевр «Сонеты к Елене» - песни трогательной поздней любви, полные сдержанности и платонизма. Творчество Ронсара обладает большим внутренним единством. Общая черта его – светлое, эпикурейское восприятие жизни. Жизнь представляется Ронсару в виде роскошного сада, полного прекрасных цветов и плодов. Ронсар – один из величайших певцов любви. Любовь у него всегда материальная, но вместе с тем нежная и одухотворенная, как и образ любимой женщины. Кроме любви, Ронсар воспевает и другие чувственные радости жизни («Блаженные острова», поэма). Природа для Ронсара – источник жизни и великая наставница. Она полна чувственной прелести, одухотворена. В оде «К боярышнику» он воспевает идеал мирной жизни, свободный от больших потрясений и борьбы. Ронсар утверждает идеал свободной, всесторонне развитой личности. Он сторонник католицизма, но отмечает испорченность католической церкви и проповедует гуманность. Ронсар не решил основных задач, поставленных им перед собой. Он не создал поэзии с большой национальной тематикой, поэзии, которая обладал бы общественной значимостью. Но все же Ронсар реформировал французскую поэзию, внес в нее идеальное и вместе с тем реалистическое содержание.
Источник: Поэты Возрождения. М., 1989, изд. Правда. С. 202-209.
ОБЕТ
(пер. Р. Дубровкина)
Там, где кастальские струятся воды,
И там, н,а склоне геликонских круч,
Где под копытом конским хлынул ключ,
Водил я, Сестры, с вами хороводы.
То были дни ученья и свободы,
И стих лился, раскован и певуч,
Поэзии тогда блеснул мне луч,
Святилищ ваших озаряя своды.
Так пусть не медь, не бронза, не гранит,
А этот купол вечный сохранит
Слова мои на сотни лет, быть может:
«Одной богине верен был Ронсар,
Свои стихи принес он музам в дар,
А сердце на алтарь любви возложит!»
* * *
(пер. В. Левика)
Кто хочет зреть, как бог овладевает мною,
Как осаждает он и как теснит в бою,
Как, честь свою блюдя, он губит честь мою,
Как леденит и жжет отравленной стрелою,
Кто видел, как велит он юноше, герою
Бесплодно заклинать избранницу свою,
Пускай придет ко мне: стыда не утаю,
Обиды сладостной от глаз чужих не скрою.
И видевший поймет, как дух надменный слаб
Пред яростным стрелком, как сердце - жалкий раб -
Трепещет, сражено его единым взглядом.
И он поймет, зачем пою тому хвалу,
Кто в грудь мою вонзил волшебную стрелу
И опалил меня любви смертельным ядом.
* * *
(пер. В. Левика)
Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лед,
Бегу назад, едва пройдя вперед,
И наслаждаюсь мукою своею.
Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснет,
Насилья враг, терплю безмерный гнет,
Гоню любовь - и сам иду за нею.
Стремлюсь туда, где больше есть преград.
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И все же невозможного хочу,-
Такой мне Парка жребий начертала.
* * *
(пер. В. Левика)
«В твоих кудрях нежданный снег блеснет,
В немного зим твой горький путь замкнется.
От мук твоих надежда отвернется,
На жизнь твою безмерный ляжет гнет,
Ты не уйдешь из гибельных тенет,
Моя любовь тебе не улыбнется,
В ответ на стон твой сердце не забьется.
Твои стихи потомок осмеет.
Простишься ты с воздушными дворцами,
Во гроб сойдешь, ославленный глупцами,
Не тронув суд небесный и земной».
Так предсказала нимфа мне мой жребий,
И молния, свидетельствуя в небе,
Пророчеством блеснул.
* * *
(пер. А. Парина)
Я бы хотел, блистательно желтея,
Златым дождем разлиться и сверкнуть,
Кассандре вдруг низринуться на грудь,
Когда крыла раскинет сон над нею.
Я бы хотел, быком огромным млея,
Красавицу коварно умыкнуть,
Когда ее на пышный луг свернуть У
говорят фиалки и лилеи.
Я бы хотел Нарциссом хоть на миг
В Кассандру, превращенную в родник,
Пылая от блаженства, погрузиться.
Я бы хотел, чтоб этот миг ночной
Не уходил, чтоб вечно свет дневной
Небесную не золотил границу.
* * *
(пер. В. Левика)
Скорей погаснет в небе звездный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,
Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор
Я карих глаз живым огнем пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,
Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.
* * *
(пер. В. Левика)
Когда, как хмель, что, ветку обнимая,
Скользит, влюбленный, вьется сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,
Когда, тревог томительных не зная,
Ищу друзей, веселья, суеты,-
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!
Меня уносит к небу твой полет,
Но дивный образ тенью промелькнет,
Обманутая радость улетает,
И, отсверкав, бежишь ты в пустоту,-
Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.
* * *
(пер. В. Левика)
Когда ты, встав от сна богиней благосклонной,
Одета лишь волос туникой золотой,
То пышно их завьешь, то, взбив шиньон густой,
Распустишь до колен волною нестесненной -
О, как подобна ты другой, пенно-рожденной,
Когда волну волос то. заплетя косой,
То распуская вновь, любуясь их красой,
Она плывет меж нимф по влаге побежденной!
Какая смертная тебя б затмить могла
Осанкой, поступью, иль красотой чела,
Иль томным блеском глаз, иль даром нежной речи?
Какой из нимф речных или лесных дриад
Дана и сладость губ, и этот влажный взгляд,
И золото волос, окутавшее плечи?
* * *
(пер. В. Левика)
До той поры, как в мир любовь пришла
И первый свет из хаоса явила,
Не созданы, кишели в нем светила
Без облика, без формы, без числа.
Так праздная, темна и тяжела,
Во мне душа безликая бродила,
Но вот любовь мне сердце охватила,
Его лучами глаз твоих зажгла.
Очищенный, приблизясь к совершенству,
Дремавший дух доступен стал блаженству,
И он в любви живую силу пьет,
Он сладостным томится притяженьем,
Душа моя, узнав любви полет,
Наполнилась и жизнью и движеньем.
* * *
(пер. В. Левика)
Нет, ни камея, золотом одета,
Ни лютни звон, ни лебедя полет,
Ни лилия, что над ручьем цветет,
Ни прелесть роз в живом луче рассвета,
Ни ласковый зефир весны и лета,
Ни шум весла, ни пенье светлых вод,
Ни резвых нимф веселый хоровод,
Ни роща в дни весеннего расцвета,
Ни блеск пиров, ни ярой битвы гром,
Ни темный лес, ни грот, поросший мхом.
Ни горы в час вечернего молчанья,
Ни все, что дышит и цветет вокруг,
Не радует души, как этот Луг,
Где вянут без надежд мои желанья.
* * *
(пер. А. Парина)
О воздух, ветры, небеса, и горы,
Овраг и дол, леса в листве резной,
В брегах витых ручей с водой шальной,
О вырубки, густеющие боры,
Пещеры мшистые, пустые норы,
О лист лозы и колос наливной,
Луга, цветы, Гастин, Луар родной,
Мои стихи, в которых грусть укора!
Прощаясь, болью полон через край,
Очам не в силах я сказать «прощай» -
Тем, что избыть мне не дают печали.
Я б вас просил, дол, ветры и трава,
Брега, ручьи, овраг и дерева,
Цветы, чтоб вы привет мой передали!
* * *
(пер. В. Левика)
В твоих объятьях даже смерть желанна!
Что честь и слава, что мне целый свет,
Когда моим томлениям в ответ
Твоя душа заговорит нежданно.
Пускай в разгроме вражеского стана
Герой, что Марсу бранный дал обет,
Своею грудью; алчущей побед,
Клинков испанских ищет неустанно,-
Но робкому, пусть рок назначит мне
Сто лет бесславной жизни в тишине
И смерть в твоих объятиях, Кассандра.
И я клянусь: иль разум мой погас,
Иль этот жребий стоит даже вас,
Мощь Цезаря и слава Александра.
СТАНСЫ
(пер. В. Левика)
Если мы во храм пойдем -
Преклонясь пред алтарем,
Мы свершим обряд смиренный,
Ибо так велел закон
Пилигримам всех времен
Восхвалять творца вселенной.
Если мы. в постель пойдем,
Ночь мы в играх проведем,
В ласках неги сокровенной,
Ибо так велит закон
Всем, кто молод и влюблен,
Проводить досуг блаженный.
Но как только захочу
К твоему припасть плечу,
Иль с груди совлечь покровы,
Иль прильнуть к твоим губам,-
Как монашка, всем мольбам
Ты даешь отпор суровый.
Для чего ж ты сберегла
Нежность юного чела,
Жар нетронутого тела?
Чтоб женой Плутона стать,
Чтоб Харону их отдать
У Стигийского предела?
Час пробьет, спасенья нет -
Губ твоих поблекнет цвет,
Ляжешь в землю ты сырую,
И тогда я, мертвый сам,
Не признаюсь мертвецам,
Что любил тебя живую.
Все, чем ныне ты горда,
Все истлеет без следа -
Щеки, лоб, глаза и губы,
Только желтый череп твой
Глянет страшной наготой
И в гробу оскалит зубы.
Так живи, пока жива,
Дай любви ее права, -
Но глаза твои так строги!
Ты с досады б умерла,
Если б только поняла,
Что теряют недотроги.
О, постай, о, подожди!
Я умру, не уходи!
Ты, как лань, бежишь тревожно…
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!
* * *
(пер. В. Левика)
Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чем рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,
Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.
Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.
Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я-люблю, как я терзаюсь тайно.
