Японское предание 47 ронинов. Древний мир

История сорока семи ронинов,
или Самураи Восточной столицы

Пятнадцатого дня последнего месяца 15 года эры Гэнроку (1702 год) столицу Японии Эдо (современный Токио) потрясла в высшей степени необычная новость: в седьмую стражу - в четыре часа утра - дом высокопоставленного правительственного чиновника, церемониймейстера при дворе сёгуна (военного правителя Японии), подвергся нападению.

Это произвело ошеломляющее впечатление: за сто лет правления династии Токугава Япония основательно привыкла к мирному и законопослушному существованию. А потому событие, завершившееся смертью правительственного чиновника, было воспринято как нечто из ряда вон выходящее, хотя и не вполне неожиданное. В Эдо хорошо было известно, что послужило его причиной.

За один год девять месяцев до этого события - 14-го дня третьего месяца 14 года эры Гэнроку (1701) - в так называемом "Сосновом коридоре" замка сёгуна в Эдо тридцатипятилетний Асано Такуми-но ками Наганори с мечом в руке атаковал престарелого Кира Кодзукэ-но сукэ Ёсинака - главу знатного аристократического рода и церемониймейстера при дворе сёгуна - и ранил его. Обнажать меч во дворце было строжайше запрещено, никакие причины во внимание не принимались.

Обстоятельства нападения в настоящее время детально исследованы в японской литературе, выявлены разнообразные первоисточники, на основании которых можно в точности восстановить ход событий. Наиболее авторитетным признан "Дневник Кадзивара" ("Кадзивара-си никки"), оставленный свидетелем и прямым участником происходившего.

Развивались события так.

Каждый год сёгунское правительство (бакуфу) в первом месяце нового года посылало представителей военного правителя в Киото ко двору императора для принесения поздравлений с началом Нового года. Ответный визит к сёгуну осуществлялся в третьем месяце: в Эдо направлялись императорские послы и посол от экс-императора. Для правительства это была церемония чрезвычайной важности, и дайме (крупные феодалы), назначаемые для приема императорских послов, тщательно инструктировались во избежание малейшей оплошности.

В 14 году эры Гэнроку в Эдо прибыли три посла: два от правящего императора Хигасияма-тэнно (1674-1705) - Янагихара саки-но дайнагон Сукэкадо и Такано саки-но тюнагон Ясухару, и один от экс-императора Рэйгэн-дзёко (1654-1732) - Сэйкандзи саки-но дайнагон Хиросада.

Для приема первых двух послов был назначен Асано Наганори, а посла экс-императора встречал Датэ Кикё-но сукэ Мунэхару - глава клана Ёсида в провинции Иё.

Императорские послы прибыли в Эдо 11-го дня третьего месяца. На следующий день они имели аудиенцию у сёгуна, на третий день присутствовали на спектакле театра Но, устроенном в честь гостей, а в последний день их пребывания в Эдо предполагалась благодарственная церемония, а также процедура поднесения послам из Киото ответных подарков от сёгуна и его супруги в признательность за их труды. Все это должно было происходить в десять часов утра в Сиросёин - Белом Кабинете сёгунского дворца.

"Инцидент Ако" произошел незадолго до этой церемонии. По случайному стечению обстоятельств на месте трагедии именно в это время оказался Кадзикава Ёсобэй Ёритэру, ведавший внутренней охраной замка. В тот день он был ответственным за доставку подарков от супруги сёгуна в Белый Кабинет.

Белый Кабинет в эдоском замке соединялся с Залом Приемов специальным Сосновым коридором т-образной формы. Фусума (раздвижные перегородки, образовывавшие стены коридора) были расписаны пейзажами, где изображался морской берег, поросший соснами, - отсюда и название коридора. В то утро в помещениях, прилегающих к коридору, царили оживление и озабоченная суета. Между девятью и десятью часами утра по этому коридору как раз проходил начальник дворцовой охраны Кадзикава Ёритэру, направляясь в Белый Кабинет, где должна была происходить церемония вручения подарков.

Навстречу Ёритэру и Белого Кабинета в это время шел Кира Ёсинака. Встретившись, они остановились, вступили в разговор. Не успели они переброситься двумя-тремя словами, как вдруг за спиной Кира появился Асано Наганори и с возгласом: "Помнишь ли ты про мою ненависть к тебе за давешнее?!" - ударил его мечом. Удар пришелся по лбу, но оказался не смертельным: Кира был лишь легко ранен, пустился бежать, и, хотя Асано еще дважды ударил его мечом (оба удара пришлись в правое плечо Кира), все раны оказались незначительными.

Само по себе это, конечно, странно: всем ведь известно мастерство японских самураев во владении мечом (оно неоднократно превозносится и в текстах серии Куниёси). Возможно, неудача покушения связана с тем, что удары были нанесены малым мечом, а не большим, боевым - ведь в покоях сёгуна ношение боевого оружия строго запрещалось.

Так или иначе, когда Кира упал, начальник охраны Кадзикава обхватил Асано сзади и повалил. На шум сбежались другие посетители замка. Асано был обезоружен и отведен в "Ивовую комнату" (Янаги-но ма), а затем по приказу сёгуна Цунаёси под конвоем отправлен под арест в особняк Тамура Укёдаю.

Таким образом, Кира Ёсинака уцелел, хотя в тот момент Асано этого не знал. Когда его вели под конвоем с места покушения, в возбуждении он выкрикивал: "Вот теперь отомстил!". Асано был уверен, что отмщение его удалось.

Итак, инцидент произошел между девятью и десятью часами, а в одиннадцать часов Асано уже находился в особняке Тамура. В эдоском замке было собрано экстренное совещание во главе с самим сёгуном для избрания меры наказания Асано. После полудня наказанием было избрано сэппуку - ритуальное вспарывание живота. Вечером того же дня оно было осуществлено в особняке Тамура по всем правилам.

Приговор был суров, но и преступление Асано, по нормам того времени, было тяжко. Если бы Асано напал на Кира в припадке безумия, наказанию подвергся бы только он сам. Но в данном случае речь шла о заведомо продуманной мести, поэтому наказание распространялось на весь клан: владения Асано были конфискованы.

По традиции перед самоубийством Асано оставил предсмертные стихи (дзисэй):

Из столичного особняка Асано были отправлены экстренные послы в замок Ако. Послов было двое: Хаями Тадзаэмон и Каяно Сампэй (оба позже вошли в число 47 вассалов и участвовали в штурме). Путь их пролегал по тракту Токайдо - от Эдо до Киото, и далее - по дороге Санъёдо (в направлении современного города Кобэ) - до замка Ако в провинции Харима (современная префектура Хёго).

Посланцы ехали в особых "скоростных паланкинах" (хаяка-го), но даже для них скорость передвижения была необыкновенной. Первым прибыл Хаями Тадзаэмон - около шести часов утра 19-го дня 3-го месяца (по другой версии - около 10 часов вечера 18-го дня). Таким образом, весь путь он прошел за 3 дня и приблизительно 10 часов. На полдня позже прибыл Каяно Сампэй. Скорость поистине удивительная для тех времен: чтобы преодолеть только тракт Токайдо (на нем располагалось 53 станции), обычно требовалось не менее пятнадцати дней.

Было собрано совещание вассалов во главе с Оиси Кураносукэ Ёсио - каро (главным управляющим замка). Послы известили всех находившихся в замке Ако о случившемся: господин покончил жизнь самоубийством, клан расформирован, владения конфискованы, а все самураи, служившие Наганори, теперь лишались источника существования и превращались в ронинов - вассалов без хозяина. И опротестовать решение суда было невозможно.

Для всех, теперь уже бывших, вассалов Асано непонятными, однако, оставались причины нападения на Кира Ёсинака. В этом вопросе и в настоящее время полной ясности нет. Существуют различные точки зрения. Одни исследователи предлагают считать причиной нападения Асано внезапную вспышку гнева, другие указывают на некие недоразумения вокруг секрета добычи соли, которым владел клан Ако, третьи считают поводом соперничество соляных производств Ако и Кира. В большинстве современных событию источников (в том числе и в упомянутом уже "Дневнике Кадзикава") причина нападения не называется.

Впрочем, в одном из документов той поры - в дневнике самурая Асахи Бундзаэмона из клана Овари "Ому ротю ки" ("Записки из клетки попугая") - приводится достаточно подробное освещение произошедшего. В соответствии с этими "Записками", все происходило так. По установившейся традиции каждый даймё, когда наступала его очередь руководить приемом императорских послов, получал от Кира Ёсинака наставления о порядке церемониала. В благодарность за урок даймё обычно преподносили Кира подарки. Однако Асано не пожелал угождать Кира и никаких подношений не сделал. Ёсинака был человеком весьма алчным, и все, кто к нему обращались с просьбой о наставлениях, заранее об этом знали. Но Асано считал сложившийся обычай отвратительным - именно так охарактеризовал Асахи Бундзаэмон мотивы поведения Асано. Вероятно, именно поэтому никаких наставлений Асано не получил, Кира демонстративно не уделил ему никакого внимания. Конечно же, принимая послов, Асано допустил немало ошибок, и это мучило его. В роковой день Кира отозвался о подготовленности Асано в самых уничижительных и оскорбительных выражениях, утверждая, что Асано способен лишь обидеть императорских послов - настолько он груб и неотесан.

Все это до крайности раздражало Асано, и, не в силах сдержать гнев, он выхватил меч... Именно эта версия о причинах нападения Асано получила наибольшее распространение в тот период. Она нашла отражение и в официальных источниках, например, в "Токугава дзикки" ("Подлинные записки о доме Токугава"), она же проникла и в драматургию театра Кабуки. Этот театр, без преувеличения, был у горожан самым любимым видом искусства, в частности, и потому, что откликался на громкие, злободневные события жизни, хотя и в весьма своеобразной форме. "Инцидент Ако" и история мести сорока семи ронинов наделала так много шума, что Кабуки не мог оставаться в стороне. (Может быть, именно благодаря Кабуки эту версию впоследствии признали исторически достоверной.)

В данном случае реакция театра была мгновенной.

Уже через десять дней после того, как "преданные вассалы" по приказу бакуфу совершили сэппуку, на сцене столичного театра Накамурадза была поставлена пьеса "Акэбоно Сога ёути" ("Атака братьев Сога на исходе ночи"). В пьесе рассказывалось об инциденте Ако, но события были перенесены в более древние времена - к началу периода Камакура (конец 12 века) - и закамуфлированы под издавна известное событие истории времен правления Минамото Ёритомо - месть братьев Сога обидчику их отца. Следует отметить, что такого рода исторический (или псевдоисторический) камуфляж стал обычным, в той или иной форме, для интерпретации истории сорока семи ронинов.

Впрочем, несмотря на камуфляж (писатели, драматурги или художники вынуждены были прибегать к такому приему, чтобы обойти запрет правительства на изображение всех современных событий в искусстве), публика сразу сумела разобраться, о чем действительно идет речь. Поэтому представление пьесы прошло всего два раза: на третий день спектакль был запрещен.

Однако интерес к этой теме не угас: в шестом месяце третьего года эры Хоэй (1706) в Осака, в театре Такэмотодза, была поставлена пьеса самого знаменитого драматурга периода Токугава - Мондзаэмона Тикамацу (1653-1724). Исторический камуфляж был использован и здесь: само название пьесы как бы говорит о том, что в ней изображены события, взятые из исторической хроники "Тайхэйки" ("Сказание о Великом мире", около 1368-1375), в которой рассказывается о событиях междоусобной войны времени Намбокутё (II половина XIV века), хотя в действительности речь идет об инциденте Ако. Несмотря на то, что эта пьеса была написана знаменитейшим драматургом, особой популярностью она не пользовалась и на сцене продержалась недолго. Тем не менее, именно эта пьеса стала основой для позднейших драматических произведений на эту тему. В частности, в ней используются так называемые хэммэй - "измененные имена" персонажей, которых выводить на сцену в открытую по тем или иным причинам было запрещено. Позже этот прием стал традиционным, и даже за многими историческими персонажами были закреплены раз и навсегда выбранные хэммэй. Так, например, Нобунага превращен в Харунага, Хидэёси - в Хисаёси, Като Киёмаса - Сато Масакиё и т.п. То же относится и к именам 47 ронинов. Впервые здесь Оиси Кураносукэ выведен под именем Обоси Юраносукэ, Асано Такуми-но ками Наганори - под именем Энъя Ханган Такасада и т.д.

Самой же знаменитой пьесой на эту тему стала "Канадэхон Тюсингура" ("Сокровищница самурайской верности"). Пьеса была написана в 1748 году Такэда Идзумо (1691-1756), Намики Сэнрю (1693-1749) и Миёси Сёраку (1693-?). В ней тоже события переносятся в XIV столетие и, как и в произведении Тикамацу, собственно "инцидент Ако" "обставляется" другими событиями, персонажами и антуражем. Здесь впервые появляется еще одна версия причины покушения Асано Наганори на Кира Ёсинака: будто бы чиновник домогался жены Асано и тому стало известно об этом.

Пьеса "Канадэхон Тюсингура" имеет сложную, искусно зашифрованную форму, что видно уже в самом ее названии: слово "кана" здесь может быть понято двояко. С одной стороны, буквально: кана - слоговая японская азбука-ироха (канадэзон - учебник, предназначенный для скорейшего изучения азбуки кана), ироха состоит из 47 слогов, с каждым слогом ассоциировался один из 47 ронинов. Но есть у этого слова и другой смысл: кана, исходя из иероглифической записи этого слова, может быть понята и как хэммэй, "заимствованное имя".

Собственно о мести вассалов в пьесе говорится не много, главная ее тема - тема человеческих чувств.

Помимо Оиси Кураносукэ (на сцене это Обоси Юраносукэ), в пьесе преданных вассалов всего двое: Тэрадзака Китиэмон (Тэраока Хэйэмон) и Каяно Сампэй (Хаяно Кампэй), вынужденный совершить самоубийство до штурма и потому в нем не участвовавший, но причисленный к "преданным вассалам".

Следует отметить, что, по всей вероятности, создание этой пьесы носило юбилейно-мемориальный характер: не случайно первое ее представление состоялось на 14-й день 8-го месяца первого года Канъэн (1748) - через сорок семь лет (что соответствует числу "преданных вассалов") после событий в "Сосновом коридоре".

Пьесы, посвященные этой теме, продолжали появляться и в дальнейшем. Например, к 1766 году относится "Тюсин косяку" ("О преданных вассалах") - совместное произведение Тикамацу Хандзи (1725-1783), Миёси Сёраку и Такэда Коидзумо - сына Такэда Идзумо. Тем не менее, ни одна из них не могла соперничать с "Канадэхон Тюсингура" - самой популярной пьесой о 47 ронинах. Такое положение дел сохраняется и в наши дни: в канун Нового года (приблизительно тогда же, когда вассалы отомстили Кира) "Тюсингура" становится своего рода лейтмотивом культурной жизни Японии. Ей посвящаются выставки, теле- и радиопередачи, представления театра Кабуки и кинофильмы.

История о 47 ронинах стала достоянием не только театра, она попала и в кодан - устные рассказы - жанр в высшей степени популярный в период Токугава. Рассказчики (коданся) располагались на перекрестках оживленных улиц столицы, особенно в районе Рёгоку (который, по преданию, был связан с описываемой историей). Послушать их собирались толпы. Иногда билеты на "сидячие места" во время выступления знаменитых коданся покупались заранее.

Записи некоторых рассказов коданся дошли до наших дней. Лирический оттенок, отличавший "Канадэхон Тюсингура", в их повествовании отсутствует. Кодан концентрирует внимание на "героическом аспекте" истории. Это относится и к событиям, предшествовавшим мести, и к деталям ее осуществления, и к характерам персонажей, их привычкам, облику, одежде и вооружению. Описание всего этого в кодан бывают весьма подробными, однако динамики повествования эти подробности не нарушали. Вот один из дошедших до наших дней сказов: "Время - 14-й день последнего месяца 15 года Гэнроку. Факелы сподвижников на глубоком снегу. Пароль - "гора", отзыв - "река". Вторжение сорока семи ронинов из Ако в особняк Кира, что в квартале Мацудзака района Хондзё, завершилось полным успехом: за своего господина - Асано Наганори - они отомстили, добыли голову Кира Ёсинака и покинули место сражения утром 15-го дня. Поглядеть бы на снаряжение ронинов из Ако в то утро! Облачены они были в костюм пожарных с "горным" узором ямамити, капюшон, закрывающий шею, обшитый пластинами в виде серебряных звезд; на тонком шнуре к поясу привязан сигнальный свисток - из тех, что используются в школе Ямага-рю, на спине прикреплена полоска тандзаку из серебряной бумаги; на ногах - воинские соломенные туфли варадзи из тех, что носят в армии клана Ходзё. Вот они - раненые и старики в середине колонны, их окружают молодые, полные сил воины; вот они идут... все... во главе с предводителем Оиси Кураносукэ, покидают поле сражения... и утренний снег скрипит под тяжестью их поступи" (цитируется по "Эдо-но дзикэнси" - "Истории происшествий в Эдо" - Ката Кодзи, Токио, Риппусёбо, 1988. С.72). Так рассказчик коданся описывал финальную сцену штурма особняка Кира.

Вернемся, однако, к историческим событиям, предшествовавшим штурму, - к "инциденту Ако". На совещании вассалов в замке Ако, устроенном после того, как гонцы из Эдо доставили печальную весть о случившемся, мнения подданных Асано разделились. Некоторые (например, Оно Куробэй) предлагали принять жребий судьбы и разойтись в поисках нового пристанища; другие настаивали на немедленном "самоубийстве вслед за господином"; третьи предлагали выждать и найти удобный момент для того, чтобы отомстить обидчику их господина. Среди последних был и Оиси Кураносукэ, возглавивший союз мстителей, союз сорока семи ронинов. На первом этапе их, возможно, было и больше, но некоторые, по разным причинам, не смогли принять участие в штурме и поэтому в "канонизированный" состав "преданных вассалов" не вошли.

Желавшие отомстить находились в сложном положении. Всем, в том числе и Кира Ёсинака, и его клану Уэсуги, равно как и чиновникам бакуфу, было ясно, что ронины клана Ако попытаются отомстить. Поэтому за ними велось наблюдение. Ронинам следовало быть бдительными. По приказу Оиси члены союза мстителей рассредоточились по разным местам, друг с другом напрямую не общались, но все поддерживали связь с Оиси, который поселился в Ямасина, в доме своих родственников, на севере Киото (тогда - за пределами города; в настоящее время на этом месте находится небольшой буддийский храм, а рядом - синтоистское святилище, которое так и называется Оиси-дзиндзя. В храме до сих пор сохраняются личные вещи Оиси, письма, а также скульптурные изображения 47 вассалов). Именно там он обдумывал план нападения. Однако события развивались не лучшим образом. До Кира дошли слухи о готовящемся покушении, и он принял особые меры предосторожности. Чтобы усыпить его бдительность, Оиси Кураносукэ покинул Ямасина и переехал в Киото, в квартал Гион. Здесь он вел разгульную жизнь, почти не покидал увеселительного заведения "Итирики", расположенного недалеко от реки Камогава (факт этот был обыгран и в "Канадэхон Тюсингура", благодаря чему заведение приобрело чрезвычайную популярность и в настоящее время вошло в число наиболее знаменитых "обязательных достопримечательностей" Киото).

Впрочем, загул Кураносукэ был предпринят только для отвода глаз - чтобы обмануть шпионов Кира, неусыпно за ним наблюдавших. И обман удался: одно время даже друзья усомнились в надежности Оиси. Цель была достигнута - Оиси сумел изобразить такую глубину падения, что ни у кого уже не оставалось сомнений: этот человек пропал окончательно и не может представлять ни малейшей опасности.

После того как Оиси донесли, что усиленная охрана особняка Кира снята, он отдал приказ членам союза тайно перебираться в Эдо. Здесь они расселились в разных домах, но все - неподалеку от особняка Кира. Под вымышленным именем каждый открыл свое дело. Так, Хорибэ Ясубэй, под именем Нагаэ Тёдзаэмон, снял жилище в лавке под названием "Кии-но куния", которая находилась в квартале Мицумэ-Хаяси-тё района Хондзё (в непосредственной близости от особняка Кира), и зарабатывал на жизнь преподаванием искусства фехтования.

Все это было прикрытием: основной и единственной целью "преданных вассалов" было выяснение маршрутов передвижений Кира по городу, режима жизни его особняка и прочего. Самым непосредственным образом этим занимался Кандзаки Ёгоро Нориясу, торговавший апельсинами перед входом в особняк Кира.

Одной из главных задач "преданных вассалов" было достать план особняка. В пьесах и сказах кодан говорится о том, что это удалось сделать Окано Канэхидэ. Однако японские исследователи считают, что план достал Хорибэ Ясубэй, хотя и не точный: перестроенные части особняка не были на нем отмечены. Так или иначе, за особняком ронины вели неусыпное наблюдение. Кира Ёсинака был любителем чайной церемонии и находился в дружеских отношениях со знатоком в этой области Ямада Сорин, дом которого находился неподалеку. Отака Гэнго - один из сорока семи - в юности изучал это искусство, и он, под видом купца и Осака, поступил в ученики к Сорину. От него удалось узнать, что в последнем месяце года Кира намеревается устроить у себя большую чайную церемонию. Дата постоянно менялась, наконец Ёкогава Кампэй выяснил, что церемония назначена на 14-е число 12-го месяца. Это означало, что ночью Кира будет в своем особняке. Нападение было решено осуществить в ту же ночь.

Нельзя сказать, что власти Эдо ничего не подозревали о приготовлениях Оиси Кураносукэ и его подчиненных: сведения об этом доходили до них неоднократно. Однако никаких мер против "преданных вассалов" предпринято не было - вполне вероятно, что власти симпатизировали им, а потому смотрели на все сквозь пальцы. Такое попущение может быть понято однозначно: все в столице понимали, что месть за господина - священный долг (гири) его вассалов. А гири в самурайской этике ставился превыше всего.

Действительно, именно это чувство или убеждение было главным фактором, подвигшим каждого из сорока семи на участие в заговоре. Они хорошо понимали, какой конец их ожидает, но глубина их преданности господину, их долг перед ним не оставляли места для сомнений. Конечно, не следует относится к ним как к бесчувственным зомби, которыми руководит чужая абстрактная идея. Преданность, благодарность господину были искренни, а этический кодекс воина лишь сообщал их чувствам непреложную форму.

Существует возможность из первых рук узнать о чувствах сорока семи ронинов накануне штурма: сохранились письма некоторых из них.

Онодэра Дзюнай в письме к жене откровенно пишет о готовности к смерти, о своей любви к семье, о долге. "Как Вам хорошо известно, мы, хоть и занимали скромное положение, но с самого начала жили, пользуясь неисчислимыми милостями этого дома (дома Асано). Только благодаря ему каждый из нас был сыт и согрет... В такое время, как ныне, слоняться в праздности - было бы утратой достоинства для клана и позором для его вассалов, а потому я буду предан <господину> до конца. Я твердо и бесповоротно решил, что должен умереть достойно. Хотя я не забыл о престарелой матушке, хотя я думаю о жене и детях, все же хочу сказать, что нет другого пути, кроме как положить жизнь во имя гири - во имя принципа воинского долга. Вам следует понять это, поняв, согласиться и не печалиться чрезмерно. ...Ничтожное имущество мое и деньги - все останется Вам - для пропитания и воспитания детей. Но жизнь так длинна! Если средства истощатся, то - что же делать? - всем придется умереть голодной смертью" (цитируется по Нихон-но рэкиси 10, Такэнака Макото. Эдо то Осака. Токио, Сёгакукан, 1993. С.42-43).

Из этого отрывка понятно: как ни сильна любовь воина к собственной семье, даже смерть детей и жены не способна помешать ему исполнить долг - спасти честь клана и собственную честь, отомстить за смерть господина.

В сущности, те же чувства высказывает и Отака Гэнго в своем письме от 5-го дня 9-го месяца 15 года Гэнроку к матери, в котором сообщает о заговоре и прощается с нею. "Прямо скажу: желаю отомстить за обиду господина, смыть позор с клана. Кроме того, вступив на путь воина и положив жизнь во имя принципа преданности, я прославлю имя, перешедшее ко мне от предков".

Создается впечатление, что письма эти - или, по крайней мере, их общее содержание - были известны современникам, в том числе и рассказчикам коданся. По всей вероятности, автор текстов в гравюрах серии "Сэйтю гисидэн" Рюкатэй Танэкадзу использовал рассказы уличных сказителей: в текстах некоторых листов им приведены или пересказаны фрагменты писем "преданных вассалов". Не менее вероятно и другое: тексты Танэкадзу, равно как и коданся - чистый вымысел; совпадения же с подлинниками закономерны: исходя из традиционности характеров сорока семи вассалов, нетрудно было себе представить, что именно могли они написать в своих прощальных посланиях.

Итак, время нападения на особняк Кира было назначено. Разделившись на два отряда, вассалы двинулись к главным и задним воротам особняка. Предание говорит, что они были одеты в форму пожарных с характерным "горным узором" - ямамити. Есть сомнения относительно того, так ли это было на самом деле, однако важно не это. Везде - и в театре, и в гравюре укиёэ - вассалы Ако изображались именно в таком костюме. Причина этого, по всей вероятности, заключается в следующем.

После удачно завершившихся приготовлений к штурму оставалось лишь одно препятствие: в ночь нападения необходимо было добраться до дома Кира, не привлекая к себе внимания. Это было непросто: толпа воинов в полном боевом вооружении на улицах столицы - явление почти невозможное. В сущности, в регламентированном быту Эдо скопление вооруженных людей на улице можно было встретить только в одном случае - при въезде процессии крупного феодала, направляющегося из своих владений в столицу. Однако выглядели эти воины иначе и вооружение имели иное - для штурма не предназначенное.

Но выход из положения был найден. Нужные ронинам для штурма замка крюки, лестницы из цепей, веревки - были атрибутами пожарных. Под них ронины и решили замаскироваться: в начале XVIII века только пожарным можно было передвигаться по Эдо при полном вооружении - в кольчугах, шлемах и прочем.

Столичные пожарные занимали особое положение. Они были спасителями, всеобщими любимцами, объектом поклонения и восхищения, служили для горожан своего рода эталоном мужества и героизма. Пожарные команды набирались из представителей воинского сословия, и только эти самураи были по-настоящему "действующими" воинами: только они находились в постоянной боевой готовности в годы мирного, спокойного правления дома Токугава. Олицетворением героизма в период тихой жизни стали пожарные. Тем более что не было у японского города, сплошь состоявшего из легких деревянных построек, врага более страшного, чем огонь. Пожарным разрешено было носить оружие - не только мечи, но и другие необходимые на пожаре (кстати, пригодные и для штурма) приспособления. Поэтому именно их форму, как считается, выбрали бывшие вассалы Ако, чтобы не привлекать к себе внимания. Именно в ней они изображались в гравюре укиёэ в разное время и разными художниками.

По сигналу штурм особняка начали одновременно с двух сторон. Было четыре часа утра. В доме почти все спали. Сопротивление охраны было подавлено относительно быстро. Нападавшие рассыпались по комнатам в поисках Кира Ёсинака. Его нигде не было. Наконец, он был обнаружен в кладовке для угля. Лицо его было густо покрыто угольной пылью, и опознать его удалось по шрамам, оставшимся от ударов меча Асано Наганори. Тем же мечом ему и отрубили голову. Месть, таким образом, осуществилась, единственная цель была достигнута. Нападение подготовлено тщательно и всесторонне: среди нападавших потерь не было, ранения получили только пятеро, а со стороны Кира шестнадцать человек убито и двадцать ранено. Поведение каждого из ронинов подробно описано в текстах Рюкатэя Танэкадзу.

Шум в особняке Кира был услышан соседями. На крышу стоящего рядом дома вышли несколько воинов, которые стали выяснять причину шума. Онодэра Дзюнай и Катаока Гэнгоэмон откровенно объяснили все. Соседи вмешиваться не стали - очень многие в Эдо сочувствовали бывшим вассалам Ако. Когда заговорщики покидали особняк, Катаока громко поблагодарил соседей за их негласную поддержку. Сражение продолжалось около двух часов.

Однако уходить следовало немедленно: с минуты на минуту могли появиться основные силы рода Уэсуги (к которому принадлежал Кира). Ронины собрались у храма Экоин - примерно в полукилометре от особняка Кира, - сделали там кратковременную остановку и двинулись дальше. При этом Оиси отрядил двух самураев - Ёсида Канэсукэ и Томономори Масаёри, чтобы они сами доложили о случившемся главному полицейскому столицы по имени Сэнгоку. Остальные пересекли мост Рёгоку-баси (по версии беллетризированного варианта истории) и в конце концов достигли монастыря Сэнгакудзи в местности Таканава, где находилась могила Асано Наганори. около десяти часов утра они, совершив молитву у могилы их господина, водрузили перед ней отрубленную голову Кира. Затем они сообщили настоятелю монастыря о своем желании совершить сэппуку в Сэнгакудзи, вблизи могилы Асано. Настоятель известил об этом вышестоящее начальство. Ронины были взяты под стражу, и их дело стало предметом разбирательства в правительстве.

Если обсуждение инцидента в "Сосновом коридоре" не потребовало много времени - решение было вынесено в тот же день, - то теперь, в случае с ронинами, правительство не спешило. Разбирательство длилось почти полтора месяца. Оценка действий ронинов и в обществе, и даже в правительстве, была далеко не однозначной.

Различные точки зрения высказывались относительно мести "преданных вассалов".

Общественное мнение было целиком на их стороне. Именно в это время стало принято именовать их гиси - "преданные вассалы". У них были сторонники и в правительстве, и среди именитых ученых и государственных деятелей. В частности, ронинов поддерживал министр образования (дайгаку-но ами) Хаяси Нобуацу (1644-1732). Сильное впечатление события произвели и на выдающегося ученого того времени Муро Кюсо (1658-1736), сочинение которого "Ако гидзин року" ("Записки о преданных людях из Ако") представляло собой панегирик в адрес гиси. Столь же высоко оценивали их и представители различных школ конфуцианства: Ито Тогай (1670-1736), Миякэ Канран (1674-1718) и Асама Кэйсай (1652-1711). Крайние сторонники сорока семи ронинов требовали их амнистии.

Но существовал и диаметрально противоположный взгляд на проблему, он основывался на букве закона. Дело в том, что ронины при подготовке покушения создали нечто вроде конспиративной партии, а это по законам Токугава было строжайше запрещено и каралось смертной казнью. Значит, речь шла о преступниках, и никакого снисхождения вассалы Ако не заслуживали. Особенно упорно такую позицию отстаивал выдающийся государственный деятель, конфуцианец и историк Огю Сорай (1666-1728) в своем "Трактате о сорока шести самураях из Ако" ("Ако ёндзюрокуси рон") и в "Записках Сорая о ложных законах" ("Сорай гириссё").

Ему следовали и другие ученые-конфуцианцы: Сато Наоката (1650-1719) и Дадзай Сюндай (1680-1747). Оба эти ученых независимо друг от друга (жили они в разных городах) пришли к одному и тому же выводу, осуждавшему поведение ронинов после мятежа. По их мнению, если бы вассалы Ако совершили самоубийство сразу после штурма, это было бы достойно. Но больше месяца смиренно ожидать решения правительства, как это они сделали, надеясь, что под влиянием общественного мнения им удастся сохранить жизнь, - позорно, такое поведение недостойно самурая.

Упрекали вассалов и в другом. Например, в том, что они не осуществили акт отмщения сразу после гибели Асано. Почти два года было потрачено на подготовку плана мести, говорили они, а ведь за это время престарелый Ёсинака мог умереть своей смертью, и месть, таким образом, могла не состояться.

Разброс мнений был широк. По всей вероятности, правительство в той или иной степени прислушивалось ко всем голосам. В результате 4-го числа 2-го месяца 16 года Гэнроку (1703) бакуфу вынесло решение: всем ронинам во главе с Оиси Кураносукэ предписывалось совершить сэппуку. Решение принято компромиссное - сэппуку не было обычным наказанием за такой проступок. Ведь ронинами совершено тяжкое преступление: вооруженный мятеж с предварительным конспиративным сговором. Людей их ранга (достаточно невысокого) за такое обычно ожидала казнь через отсечение головы. К более почетной - сэппуку - в подобных случаях приговаривались только даймё - владетельные феодалы. Однако тут сыграли свою роль и общественное мнение, и популярность ронинов - как среди простонародья, так и в правительстве. Было принято во внимание и то, что беспорядки, вызванные нападением вассалов Ако, в основе своей имели преданность господину, идею вассального долга гири - краеугольного камня конфуцианства, а это этическое учение было государственной идеологией Японии периода Токугава. Именно поэтому отсечение головы было заменено на сэппуку - почетную для самурая смерть.

Это решение довели до сведения "преданных вассалов" 4-го дня 2-го месяца. На следующий день сэппуку было совершено.

Впрочем, в штурме принимали участие сорок семь вассалов, а самоубийством жизнь покончили только сорок шесть: один из них - Тэрадзака Китиэмон - сразу же после штурма особняка Кира исчез, и след его затерялся. По одной из версий, Оиси отправил его в Хиросима, к Асано Дайгаку Нагахиро - младшему брату их господина Наганори. Возможно, Оиси, поступив так, надеялся сохранить жизнь хотя бы одному свидетелю - непосредственному участнику событий. Тэрадзака был асигару - пехотинцем, самураем низкого ранга. Для бакуфу эта фигура не представляла большого интереса, так что его, по существу, и не искали. Как очевидец событий Тэрадзака свою миссию выполнил: им было написано два сочинения об этом: "Тэрадзака Китиэмон хикки" ("Записки Тэрадзака Китиэмона") и "Тэрадзака Нобуюки сики" ("Личные записи Тэрадзака Нобуюки"). Обе работа были сохранены и отредактированы его внуком. Сам Тэрадзака дожил до 83 лет и скончался в 1747 году - за год до того, как появилось первое представление "Канадэхон Тюсингура".

Необходимость такого свидетельства, судя по всему, Оиси предвидел. Действительно, вскоре реальные события мести "преданных вассалов" обросли вымышленными деталями, иногда даже добавлялись несуществовавшие действующие лица, искажалась и топография места действия. Благодаря устным рассказам кодан и пьесам стали считать, что самоубийство все сорок шесть вассалов совершили в монастыре Сэнгакудзи. А в действительности это произошло в четырех особняках, принадлежавших даймё Хосокава, Мацудайра, Мори и Мидзуно. Позже останки их были похоронены на кладбище монастыря Сэнгакудзи, рядом с могилой их господина.

Среди примеров отступления от исторической реальности можно назвать и сцену возвращения ронинов после штурма. В театре и в гравюре укиёэ сложилась традиция изображать "преданных вассалов" в момент эффектного перехода их через реку Сумидагава по мосту Рёгоку-баси. На самом деле маршрут движения ронинов был иным: пройдя по задворкам особняка Кира, они пересекли реку Сумидагава по мосту Эйтан-баси, далее прошли мимо бывшего особняка их господина Асано Наганори, который находился в местности Тэппосу района Цукидзи, а затем вышли к мосту Симбаси, миновав квартал Кобикитё и Сиодомэ (в настоящее время там расположен театр Кабуки-дза). После этого они оказались в районе Сиба - приблизительно на месте современной токийской телебашни, а затем достигли монастыря Сэнгакудзи. Вымыслом является и костюм ронинов - черный, с узором ямамити. По мнению японских ученых, мстители не имели униформы: каждый был одет просто в удобную одежду, не стеснявшую движений.

Подобные приукрашивания реальности были вызваны, скорее всего, популярностью темы "преданных вассалов" в театре. Однако не меньшее внимание сюжету уделили и сказы-кодан, в частности, сборник сказов "Гисимэймэйдэн" ("Биографии преданных вассалов"), в котором не только описывалась собственно история события, но и давались биографические, психологические и иные характеристики каждого из сорока семи ронинов. Большое внимание уделялось и реалиям: вооружению, одежде и т.д. Кодан впервые включили и "посторонних", не входивших в число мстителей, персонажей: слуг, купцов и пр. Следует отметить, что и театральный, и устный варианты изложения событий роднит восторженная оценка совершенного ронинами, отношение к поступку их как к высокому подвигу, а к ним самим - как к эталону героизма и стойкости. Именно в таком качестве "преданные вассалы" вошли в историю Японии.

Ни одна полная история самураев не может обойтись без истории "47 ронинов", обогатившей японскую культуру и ставшей известной во всем мире благодаря многочисленным книгам, пьесам, комиксам и их экранизациям. Однако многие из них, в том числе и недавно вышедший на экраны фильм Карла Ринша, весьма далеко ушли от того, что случилось на самом деле.

"47 ронинов": урок доблести и чести

Но сначала поясним сам термин: ронин — это самурай без хозяина. Возможно, отсюда его японское название "человек-волна", потому что он был отпущен в свободное плавание по воле волн. Ронином становились по разным причинам. Кого-то за разные проступки "увольняли" хозяева, ну, а кто-то рождался ронином.

Были и такие, о ком повествует и последняя экранизация истории 47 ронинов, — преданные слуги, взявшиеся за рискованное предприятие. Чтобы не бросить тень на доброе имя прежнего господина и его клан, они по доброй воле становились ронинами. Наибольшее количество ронинов пришлось на период сёгуната Токугава или Эдо бакуфу (1600-1868 годы).

На самом верху иерархической лестницы находился сёгун (первоначально воинское звание, ставшее впоследствии титулом военных правителей Японии), за ним следовали его подданные, военные феодалы — даймё. Их власть поддерживало многочисленное привилегированное сословие самураев. Внизу лестницы находились крестьяне, горожане, торговцы и парии. Какие-либо перемещения между сословиями были почти невозможны.

В 1651 году после смерти третьего сегуна — Токугава Иэмицу — к власти пришел его сын Иэцуна. Во время его правления произошли внешне практически не заметные, но исключительно важные для социального устройства страны изменения. За почти полвека мирного существования военное сословие страны претерпевало существенные изменения. Самураи становились государственными чиновниками, горожанами или крестьянами. В период Гэнроку (1688-1704 годы), который считается золотым веком Японии, появились ярчайшие примеры самурайской культуры. В это время были созданы классические воинские наставления "Будо сёсин сю" и "Хагакурэ", достигли небывалого расцвета многочисленные школы боевых искусств.

В правление капризного пятого сегуна Токугава Цунаёси (1646-1709 годы) был выпущен эдикт, запрещавший жестокое обращение и убийство всех живых существ: от лошадей, собак и кошек до комаров. Однако людей, нарушивших этот приказ, явно не признавали живыми существами и казнили.

"Даймио (дайме — территориальные владетельные князья средневековой Японии. — Ред. ) Азано Наганори во время аудиенции в императорском дворце был оскорблен придворным Кира Иошихиде и обнажил против него меч. За этот проступок против строгого придворного этикета он был приговорен к смерти и сам должен был лишить себя жизни. Чтобы отомстить за его смерть, 47 самураев добровольно вышли из касты воинов, то есть сделались отвергнутым странствующим народом (ронин ) и приготовлялись полные два года к тому, чтобы найти своего врага. Наконец, в декабре 1702 года они явились к Иошихиде в замок, одолели стражу замка и убили оскорбителя их господина, на могилу которого они возложили голову убитого. После этого они все совершили самоубийство. Еще сейчас в день поминовения мертвых их могилы украшаются цветами как памятник непоколебимой верности", — написано в изданной в Санкт-Петербурге в 1905 году книге "Историческое развитие Японии", принадлежащей перу Х. Ванденберга.

Добавим, что Кира Ёсинака был потомственным знатоком ритуалов высшего ранга и должен был повести Асано наряду с прочими на церемонию. Чтобы усыпить бдительность своей жертвы, 47 ронинов под предводительством Оиси Кураносукэ Ёсио сделали вид, что предались пьянству и бросились во все тяжкие. Их не должна была коснуться и тень подозрения. А тем временем заговорщики готовились привести в исполнение план мести за своего господина.

Вот как описана эта история у Хироаки Сато: "Ночью четырнадцатого дня двенадцатого месяца, а если быть более точным, перед рассветом пятнадцатого года Гэнроку (1702 год), сорок семь самураев ворвались в дом Кира Кодзукэносукэ Ёсинака в Эдо и убили хозяина и многих его слуг. О своем поступке они немедленно сообщили властям, представив список участников нападения, и объяснили причину: они убили Кира, чтобы отомстить за своего господина Асано Такуминоками Наганори".

Итак, 14 декабря 1702 года 47 ронинов ворвались в замок 61-летнего придворного, носившего титулы кодзукэносукэ ("губернатора Кодзукэ") и "младшего капитана Левого крыла стражи Внутреннего дворца". Этот акт должен был продемонстрировать верность самураев молодому 35-летнему даймио Наганори и следование воинскому кодексу чести поведения бусидо.

Тогдашним властям пришлось решать нелегкую дилемму: наградить ронинов за то, что они более, чем кто-либо за минувшее столетие, исполнили долг и повели себя как истинные самураи, или наказать их за убийство. Восторжествовал закон. Брата Асано Дайгаку, адъютанта сегуна, посадили под домашний арест и конфисковали замок Асано в Ако, провинция Харима.

Спустя 50 дней после убийства, 46 оставшихся после нападения на дом Ёсихиде ронинов (один якобы погиб во время штурма) получили приказ совершить сэппуку (покончить с собой). "О том, что случилось с сорок седьмым, Тэрасака Китиэмоном, до сих пор существуют самые разные мнения. Одни считают, что он испугался и сбежал перед тем, как воины ворвались в дом Кира, другие — что он получил особые указания от управляющего Оиси и покинул отряд уже после того, как акт мести был совершен. Мы следуем, — пишет Хироаки Сато, — более распространенной версии, согласно которой самураев было сорок семь".

"В то время существовал судебный порядок, известный как кэнка рёсэибаи : в столкновении признавались виновными обе стороны. Хотя бы поэтому решение властями дела Асано и Кира выглядело несправедливым, — свидетельствует Хироаки Сато. — Это впечатление усиливалось еще и тем, что Кира был известен как жадный взяточник и вымогатель, без тени смущения пользовавшийся своими знаниями и положением. Несколькими годами ранее другой дайме одного с Асано ранга серьезно намеревался убить его".

Решение правительства вызвало негодование в Японии. Через 12 дней после массового акта сэппуку на подмостках появился первый театральный спектакль, рассказывавший об этом событии.

По этому поводу достаточно ясно высказался 65-летний британский академик и специалист по военной истории Дальнего Востока Стивен Тёрнбулл (Stephen Turnbull), который, в частности, консультировал и только что вышедший на экран блокбастер с Киану Ривзом (Keanu Reeves) в главной роли: "Сомнительно, сделали ли 47 ронинов что-либо для современной Японии, кроме как предоставили сюжет для бесчисленных пьес и рассказов, продемонстрировав миру, насколько примитивной и отсталой порой может быть Япония". При этом историк не голословно критикует, а в своем известном труде "Самураи. Военная история" (The Samurai. A military history) упоминает о положительных примерах следования кодексу бусидо и модели самурайского поведения.

Впрочем, в данном вопросе уважаемый академик Тернбулл все-таки немножко заблуждается. История мести ронинов из Ако стала первым событием в Японии, которое, как сказали бы в наши дни, вызвало "широкий общественный резонанс". Больше года после того, как 46 отважных воинов совершили сэппуку, самые обитатели Страны восходящего солнца: ученые, поэты, самураи, фехтовальщики и даже крестьяне и торговцы, — обсуждали это событие, высказываясь как в поддержку героев, так и осуждая их поведение. Те же, кто владел искусством письма, писали трактаты, брошюры, письма и даже заметки в местные газеты (в Японии они уже тогда издавались), в которых высказывали свою точку зрения на данную историю.

Поводом для обсуждения была не столько сама история мести, сколько парадоксальность ситуации: вынося приговор ронинам, правительство сегуна как бы осуждало ту идеологию, которую перед этим активно насаждала в японском обществе, то есть шло само против себя. Дело в том, что такое правило бусидо, как верность вассала своему господину, стало широко распространено лишь с начала мирной эпохи Эдо бакуфу. В редшествующий ей период междоусобных войн Сэнгоку дзидай подобная верность была скорее исключением, чем правилом.

Тогда самураи в массе своей спокойно предавали своих господ (вообще, две трети великих битв этого периода было выиграно благодаря предательству), переходили от одного дайме к другому, соблазнившись более высокой платой — одним словом, вели себя примерно так же, как европейские наемники-ландскнехты того же времени. Ничего удивительного в этом не было, ведь на войне каждый заботится в первую очередь о том, чтобы выжить. Однако когда война закончилась, властям потребовалось сочинить что-то такое, что могло бы держать в узде огромное количество профессиональных головорезов, для которых война была основным смыслом жизни и чья лояльность правительству в любой момент могла исчезнуть. Таким образом и родились многие положения кодекса бусидо, в том числе и то, что обязывало самурая быть верным своему господину.

Собственно говоря, все 47 ронинов были представителями того самого поколения самураев, которые родились уже в мирное время и усваивали положения бусидо с самого раннего возраста — для них он был единственной идеологией. Не следует удивляться тому, что они поступили именно так, как и велел данный кодекс. Однако власти сочли их поступок преступлением, тем самым поставив самих себя в весьма неловкое положение. Именно на это и указывали авторы трактатов, которые воспевали подвиг 47 храбрецов. Их оппоненты возражали им, находя в поступке ронинов различные мелкие детали, которые, по их мнению, бросали тень на всю историю мести и свидетельствовали о том, что ронины сделали это лишь из соображений собственной выгоды (а раз так, то наказание было справедливым).

Захотелось мне рассказать вам байку старую, замшелую. Однако ж, история эта знаменита и почитаема в Японии уже три сотни лет. И конца этому почитанию не видно. Возможно, многие из вас уже читали где-либо эту байку или даже смотрели кино. Ну, а я расскажу как умею, может, кому и покажется интересным.Но если кому захочется знать точно, как там дело обстояло, то пожалуйте в Википедию, например, или еще куда. А я хотела бы рассказать вам чисто романтическую историю.

В давние-предавние времена, когда на благословенных японских островах правил пятый шйогун из рода Токугава, Тсунайоши, в маленьком городишке Ако на берегу Внутреннего моря счастливо правил даймио Асано Наганори, третий по счету Ако-даймио из семьи Асано, основная ветвь которой давно и прочно обосновалась в Хирошиме.
Наганори стал даймио в возрасте 9 лет, унаследовав должность и все, с ней связанное, от своего отца, Асано Нагатомо. Как можно управлять целой провинцией, пусть и небольшой, в таком возрасте, затрудняюсь сказать. Надо полагать, даймио из Наганори был чисто номинальный, чтоб было кого показывать. А сама провинция управлялась вассальными самураями семьи Асано, которых к началу нашей истории было триста с лишним человек.

Асано Наганори.
Самым главным самураем из вассалов Асано был Ооиши Кураносуке Йошио. Семья Ооиши служила верой и правдой семье Асано в течение нескольких поколений, исправно поставляя советчиков и воспитателей беспокойному и горячему нравом семейству Асано. Кто-то из предков Ооиши Йошио был даже женат на одной из младших дочерей семейства Асано. Надо полагать, что именно Ооиши Кураносуке и был фактическим управителем Ако. И именно под его чутким руководством производство соли из морской воды было усовершенствовано до такой степени, что и по сей день соль из Ако считается лучшей в Кансае. И рисовые поля приносили урожай много бОльший, чем было записано в официальном реестре провинций.

Памятник Ооиши Кураносуке Йошио в Сэнгаку-джи, Токио

А Наганори? А что - Наганори? Наганори хорошо проводил время. Увлекался поэзией. Хотя высот особых не достиг. Немного занимался всеми дисциплинами, которыми положено было заниматься уважающему себя потомственному даймио и самураю: махал катаной, скакал на конях и т.д., и т.п. Но без особого рвения. Чтобы оставить время на свою самую главную страсть - женщин.
По донесениям шпионов шйогуната, которых в то благословенное мирное время было даже больше, чем собак, Ако-даймио был великим поклонником прекрасной половины японского населения. И даже вассалов своих больше ценил не за способности в управлении вверенной ему провинцией, а за способность доставить лично ему, Асано Наганори, особо красивую девушку.

Но из клановых соображений продолжения династии Наганори женился на Агури Мийоши, чья семья была одной из боковых ветвей все того же клана Асано. Красавица Агури никак не мешала своему любвеобильному супругу продолжать столь любезный его сердцу и еще кое-какому органу образ жизни. Как-то не принято было у самурайских жен возражать против увлечений своих благородных мужей, чем бы они там не увлекались.
Вот только детей у них не было. А по тогдашним временам бездетный даймио - это нонсенс, подлежащий ликвидации. Потому после смерти такого даймио все его владения и имущество конфисковывались казной, а вассальные самураи становились ронинами, то есть - безработными. Вот чтоб такого не случилось, Асано Наганори усыновил собственного младшего брата, Нагахиро. Брат-пасынок был официально признан шйогунатом как наследник семьи Асано.
Сдается мне, что совет усыновить братишку Наганори дал Ооиши Кураносуке, у которого к тому времени уже было несколько детей и в том числе - официальный наследник. А наследник нуждался в сюзерене, чтобы не оказаться к моменту вступления в наследство безработным ронином, без места жительства и постоянного источника дохода. Заботливый отец и добросовестный советник, Ооиши Йошио.

Помимо веселого времяпровождения в собственных владениях, Асано Наганори должен был выполнять официальные поручения шйогуната. Поскольку любой даймио по тем временам - это не только управитель доверенной ему провинции, но и офицер на пожизненной службе у шйогуна и императора. Официально должность Асано Наганори звучала как Такуми-но-ками.
И вот под новый, 1701-й год, Асано Такуми-но-ками Наганори был назначен принимающим императорского посла.
Ну, порядки в те времена были такие: император хоть и считался формально главой нации и государства, реальной власти не имел никакой. Но почет и всяческое показное уважение получал регулярно. Потому каждый шйогун (формально - подданный императора и его вассал) каждый новый год посылал императору богатые подарки. Типа, поздравлял с наступившим. Ну, а император, как и положено вежливому и культурному государю, отправлял своего посланника с ответными дарами самому могущественному из своих подданных. Так вот, посла императорского надлежало привечать по самому высшему разряду со всеми возможными почестями и церемониями. Как вы понимаете, церемоний этих японцы, большие церемониальные мастера, придумали несусветное количество. И чтобы помнить их все установили даже специальную должность, кооке, который и должен был следить за соблюдением всех протокольных мероприятий.
В то время почетную должность надзирателя за правильностью церемоний занимал Кира Козуке-но-суке Йошинака. Кира Йошинака было 60 лет, когда вся эта история приключилась. Современники описывают его как могущественного политикана, взяточника и сребролюбца.
Вот этого-то хитроумного знатока церемоний и официального протокола и поставили наставником горячего парня Асано Наганори, которому на тот момент было 34 года.

И Асано Наганори, оставив теплый и уютный Ако, поехал в ветренный и холодный Эдо службу служить. Прихватил он с собой только положенное по статусу количество вассальных самураев, слуг и красавицу Агури. А верного Ооиши оставил за главного в родовом замке, на хозяйстве, значит. Как история показывает, зря оставил.
В Эдо скучно и тоскливо. Баб нет, потому как "собачий" шйогун Тсунайоши всех гейш и куртизанок, вместе с театрами и прочими развлечениями, выселил из Эдо к черту на куличики. Ибо нефиг баловаться, надо делом заниматься. А дело это, хоть и почетное по самые небалуйся, так еще церемонное и скучное до полного одурения. Все эти церемонии, поклоны, этикет... Этому надо поклониться в пояс, тому - можно только головой кивнуть, а перед кем надо и вовсе на коленки падать. А тут еще этот старый хрен Кира Йошинака. Подарков ему, понимаишь, надо. Пусть сначала науку объяснит, а уж потом и о подарках подумать можно будет.

И некому было посоветовать заносчивому молодому господину, что портить отношения с могущественным интриганом - тухлое дело, если сам ты при дворе без году неделя. И что подарки - дело важное и сурово необходимое, а от их правильного выбора зависит многое в тесном и церемонном мирке шйогунского дворца. Не понравились Кира Йошинака подарки молодого даймио из Ако и затаил Йошинака злобу на своенравного юнца.
С того момента и понеслось: то время встречи неправильно назначат, то намеренно про особое этикетное правило не сообщат, то не уведомят о прибытии важного гостя, на встрече которого надо присутствовать даже смертельно больным... И все шишки - на Наганори: мол, неуч и деревенщина, дисциплины никакой да еще и дворцовый этикет не соблюдает.
Терпел Наганори, терпел, да не вытерпел. И вот несчастливым утром 14 марта 1701 года в узком коридоре Матсу-но-Оорока, соединяющем два крыла дворца шйогуна в Эдо, столкнулись нос к носу обозленный Асано Наганори и хитрый царедворец Кира Йошинака.

Памятный камень на том месте, где 300 лет назад Асано Наганори Атаковал Кира Йошинака.

Надо полагать, Кира Йошинака не упустил случая еще разок уязвить молокососа-деревенщину Наганори на предмет отсутствия хороших манер. А Наганори не сдержался и, выхватив меч-вакизаши, попытался атаковать мерзкого старикашку. Однако ж, Кира отделался парой легких ран на лбу и на спине, а меч Наганори завяз в деревянной колонне, поддерживающей своды коридора. Кира унесли слуги, а Наганори был немедленно арестован.


Асано атакует Кира

По законам того времени обнажение меча во внутренних покоях дворца шйогуна каралось немедленной смертью. И Асано Наганори знал об этом не понаслышке: его собственный дядя, Наито Тадакатсу, был казнен после того, как на похоронах четвертого шйогуна Токугава (где обнажение оружия также строго запрещалось) убил своего обидчика. После чего семья Наито Тадакатсу была лишена всех земель и вассалов. Похоже, вспыльчивость и полное отсутствие самоконтроля было фамильной чертой клана Асано. А вот скверное владение мечом - личное "достижение" самого Наганори. Иначе трудно объяснить, как можно было промахнуться в коридоре дворца по малоподвижному старичку.

И некому было охладить пыл горячего даймио и объяснить простые вещи: что "наказывать" Кира надо было за пределами дворца, где уже не действует запрещение на выяснение отношений при помощи оружия, что в результате минутной горячности даже самый великий даймио становится преступником, а его семья и вассалы - нищими бомжами.

Решение бафуку (правительства шйогуна) о судьбе Асано Наганори было оглашено уже через несколько часов после инциндента в коридоре: харакири виновнику и конфискация всего имущества в казну.
Хотя формально по закону должны были быть наказаны оба участника столкновения, Кира Йошинака сочли достаточно пострадавшим и оставили без наказания. А на решение об Асано Наганори, похоже, повлияли и его репутация вспыльчивого и неуравновешенного человека, и небрежное соблюдение им правил этикета, и явная безответственность как главы семьи и клана.
Вечером того же дня Асано Наганори совершил сеппуку по всем правилам, написав даже предсмертную поэму, джисеи-но-ваку:

風さそ う　花よりもな お　我はまた　春の名残を　いかにとやせん

Что-то про облетающие на ветру цветы и весну, уходящую так же, как и его жизнь.


Наганори пишет джисеи-но-ваку.

Асано Наганори был похоронен на кладбище Сэнгаку-джи в Эдо.

Могила Асано Наганори в Сэнгаку-джи, Токио

Жена его, Агури, немедленно подстриглась в монахини, приняла имя Йозейин и вернулась в дом своей семьи, Мийоши.

В Ако был послан отряд для конфискации замка, земель и прочего имущества семьи Асано. Опережая этот отряд, двое верных вассалов Асано домчались от Эдо до Ако за четыре с половиной дня, что по тем временам было неслыханной скоростью, и принесли страшную весть семье наследника, Асано Нагахиро, и всем остававшимся в Ако самураям, о печальной судьбе их господина и покровителя.

Несколько дней замок гудел. Самураи, теперь уже ронины, решали, что им делать. Вариантов предлагалось три:

Дождаться прихода правительственного отряда и прилюдно совершить массовое харакири в знак протеста против несправедливого решения шйогуната;

Поскольку Асано Наганори таки нарушил закон и наказан по справедливости, посыпать головы пеплом стыда и переквалифицироваться из самураев в кого получится;

Мстить страшной мстей ненавистному Кира Йошинака, оскорбившему их господина и лишившего их крова.

Первый вариант отпал сам собой в процессе бурной дискуссии. Бушидо бушидом, но семьи были почти у всех трех сотен ронинов и лишать их последней поддержки без какой-либо надежды на восстановление положения - неразумно.

Второй вариант получил поддержку большей части бывших вассалов. Надо полагать, именно у этого подавляющего большинства были семьи, дети и кое-какие варианты жизни даже и без почетной службы у даймио.

А за третий вариант высказались только полсотни самых верных (или самых безрассудных) ронинов во главе с Ооиши Кураносуке Йошио.

Ооиши Кураносуке обсуждает с остальными ронинами планы дальнейших действий.

Бушидо диктует правила поведения вассала, желающего вступиться за попранную честь своего господина: меч в руки и атаковать обидчика до тех пор, пока месть не свершится или пока верный вассал не будет убит вассалами же обидчика.

Разумному и дальновидному Ооиши этот вариант не особо понравился, потому как не оставлял практически никаких шансов на восстановление справедливости даже путем собственной смерти в бою: Кира живет в самом центре Эдо, рядом с дворцом шйогуна, и дом его - настоящая крепость, как и полагалось по тем временам. К тому же вассалов и слуг у Кира явно больше, чем всех готовых мстить ронинов вместе взятых. А это значит, что любая атака на дом Кира будет отбита, и остатки мстителей будут арестованы правительственными блюстителями порядка. С перспективой быстрой и абсолютно бесславной смерти. И такое развитие ситуации не оставляло никакой надежды на реабилитацию семьи Асано и восстановление в правах Асано Нагахиро, не говоря уже про самих мстителей.

Вот тогда-то и был задуман Ооиши Йошио план восстановления семьи Асано и страшной мести Кира Йошинака.

Для начала решено было попробовать добиться справедливости официальным путем. Была сочинена петиция от верных вассалов Асано Наганори на имя Великого Шйогуна Токугавы Тсунайоши с нижайшей просьбой разобраться с обидчиком Кира Йошинака и амнистировать невинно погибшего защитника собственной чести и достоинства Асано Наганори.

А пока великий шйогун разбирается в этом сложном деле, верные слуги Асано Наганори начали готовить заговор против Кира Йошинака.

Самым главным пунктом этого заговора было заставить Кира поверить, что никакого заговора нет и в помине. Что Ооиши, как и все остальные ронины, полностью забыл своего непутевого господина и занят только благосостоянием собственной семьи. Чтобы Кира расслабился, отпустил большую часть нанятых для защиты его дома слуг и воинов да и вообще потерял бдительность.

После чего, подготовив все необходимое для правильной атаки, напасть на Кира и таки отомстить за смерть Наганори.

Ронины, участвующие в заговоре, разъехались по стране. Сам Ооиши переехал в Киото, в квартал Ямашина на востоке столицы, переселив свою жену и детей в Осаку для безопасности последних (предварительно оформив официальный развод с женой, с которой он прожил более 20 лет). В Киото Ооиши старательно делал вид, что наслаждается по самые небалуйся вольной жизнью свободного горожанина. Йошио стал постоянным посетителем квартала Гион и завсегдатаем Ичирики-очая, где развлекался в обществе самых известных гейш того времени. По донесениям шпионов Кира Йошинака, Ооиши пьянствовал днями напролет, пугая мирных обывателей Киото своими пьяными выходками. Однажды, смертельно пьяный, он вывалился из очередного кабака и упал в лужу. Проходивший мимо заезжий купец из Сатсумы, узнав бывшего самурая, в сердцах пнул ногой неподвижное тело, обозвал Ооиши предателем, забывшим своего господина, и плюнул ему в лицо. Ооиши не прореагировал никак.

Но во время, свободное от запудривания мозгов вражеским шпионам, Ооиши руководил подготовкой заговора, тщательно собирая сведения о Кира Йошинака, засылая своих шпионов в его окружение и собирая деньги на оружие для решающей атаки.

По сохранившимся долговым распискам Ооиши можно увидеть, что деньгами его снабжали настоятель буддийского храма из Ако, основная семья Асано из Хирошимы и одна из боковых ветвей клана Асано.

Согласно пьесе Чйушингура о событиях этой вендетты, дочь одного из ронинов уговорила собственного отца продать ее в Ичирики-очая, чтобы этими деньгами пополнить тощую кассу борцов за справедливость.

Накануне годовщины смерти Асано Наганори от правительства пришел официальный ответ: полный отказ в восстановлении прав семьи Асано. Надеяться было больше не на что и поготовка к мести закипела еще активнее.

Но и Кира не дремал пока. И подослал своего шпиона к Ооиши в самый день годовщины, чтобы посмотреть, как самый верный из вассалов будет отмечать день смерти своего господина. Благо по обычаю верный вассал в годовщину смерти своего господина должен был поститься и просвети день в молитвах.

Но Ооиши этот день провел традиционно - в Ичирики-очая, распивая саке вместе со шпионом и играя в жмурки с гейшами. Никаких признаков скорби или хотя бы намека на вынашиваемую месть.

И Кира поверил наконец, что никакой мести не будет. Что бывшие вассалы Асано Наганори и думать забыли о бесчестьи, нанесенном их бывшему господину.

Ооиши развлекается с гейшами.

Даже бывшая жена Наганори, ноне монахиня Йозейин, поверила, что муж ее так и забыт неверными вассалами. И прилюдно прокляла неверного пса Ооиши.

Но "Ооиши" не даром значит "большой камень"! Медленно, аккуратно, но неуклонно опытный стратег Ооиши подготавливал свою месть. Один из ронинов-последователей Ооиши, женился на дочери мастера, украшавшего внутренние помещения дома Кира Йошинака, и через свою жену получил подробнейший план дома ненавистного врага.

В начале декабря 1702 года все подготовленное оружие было свезено в Эдо. Все сообщники, которых к тому времени осталось 47 человек, тоже собрались в Эдо на конспиративных явках. А лично Ооиши Кураносуке тайно покинул Киото в самом начале ноября, еще раньше отправив в Эдо своего старшего сына Чикара-Йошикане, тоже примкнувшего к мстителям.

И вот морозной ночью 14-го декабря 1702 года после тщательной многодневной разведки и сбора сведений о перемещениях Кира Йошинака, в 4 часа утра две группы ронинов атаковали дом Кира с двух сторон: одна, возглавляемая сыном Ооиши, Чикара-Йошикане, - со стороны задних ворот, а вторая, под началом лично Ооиши Кураносуке Йошио, вломилась в главные ворота. Бой барабанов согласовывал действия обеих групп.

Ооиши руководит атакой на дом Кира.

Заранее расставленные лучники сбивали слуг Кира, пытающихся выбраться из дома за подмогой. А накануне предупрежденные об атаке соседи, ненавидившие Кира, также ничего не сделали для его защиты.

Дом был захвачен атакующими за неполный час. Были убиты 16 слуг Кира и ранены 22, в том числе и внук Кира. Среди нападавших убитых не было, только несколько незначительных ранений. Но самого Кира среди сражавшихся не обнаружили!

Проверили весь дом. Нету! Но в спальне Кира постель еще хранит тепло человеческого тела... Дом обыскали еще раз. И в темном чулане для хранения угля в самом дальнем углу кухни Кира наконец и был обнаружен и приведен к Ооиши.

При полном собрании всех соучастников Ооиши предложил Кира Йошинака тот самый меч, которым совершил харакири Асано Наганори. И предоставил возможность самураю по положению Кира Йошинака умереть так, как умирают достойные самураи, совершив харакири немедленно при всем честном собрании. Но Кира отказался.

И тогда Ооиши Кураносуке Йошио лично отсек голову Кира Йошинака тем самым мечом, что держал в руках в свой последний час его господин Асано Наганори.

Смерть Кира Йошинака.

После чего вся команда теперь уже отомщенных ронинов торжественным маршем проследовали от дома Кира к буддийскому храму Сэнгаку-джи. По дороге послав двух гонцов во дворец шйогуна с извещением о свершившемся правосудии. И заодно отправив туда самого младшего по званию и положению среди них как свидетеля. На кладбище Сэнгаку-джи, омыв голову Кира Йошинака в источнике, ронины торжественно возложили ее у надгробия на могиле Асано Наганори и отчитались о честно проделанной работе. Дух Асано Наганори отныне был спокоен.


Ронины принесли голову Кира на могилу Асано.

Посланный правительством отряд должен был обезоружить и арестовать всех участников нападения на дом уважаемого господина. Но все 44 ронина добровольно сдали оружие.

Ронинов разделили на четыре группы и расселили по домам важных чиновников шйогуната, где они должны были находится под домашним арестом до тех пор, пока правительство не решит их судьбу.

Долгих два месяца Высокий суд в лице самого Тсунайоши Токугавы и его советников решал судьбу 47 ронинов. И все это время ронины жили на правах почетных гостей в домах у четырех высокопоставленных офицеров шйогуната.

Все четыре хозяина дома, где ожидали своей участи ронины, были чрезвычайно горды выпавшей на их долю честью. До самого последнего дня все пожелания почетных арестантов выполнялись беспрекословно.

Шйогунат оказался в сложном положении. С одной стороны, ронины точно последовали кодексу самурая, говорящему, что истинный самурай должен отдать жизнь за восстановление доброго имени своего господина. С другой - они нарушили закон шйогуната о запрете на кровную месть. Кроме того, шйогунат получил море петиций от граждан всех сословий с прошениями о помиловании ронинов.

В итоге ронины были приговорены к смерти. Но не к позорной казни, как преступники, а к почетной смерти путем совершения харакири.

Поздним вечером 4-го февраля 1703 года 46 ронинов совершили ритуальное самоубийство. И были торжественно похоронены на том же кладбище Сэнгаку-джи рядом со своим господином Асано Наганори.

Харакири 46 ронинов.

Шйогун помиловал только одного: самого младшего по званию и положению ронина. Который вернулся в Ако, прожил долгую и насыщенную жизнь, написал воспоминания об этой истории и умер своей смертью в возрасте 71 года. Был похоронен там же, в Сэнгаку-джи, рядом со всеми своими товарищами.


Могила 47 ронинов на кладбище Сэнгаку-джи, Токио

Несколько раньше рядом с мужем была похоронена и леди Асано Агури-Йозейин.

Могила леди Асано Агури-Йозейин в Сэнгаку-джи, Токио.

Могила ронинов и их господина стала местом паломничества всех желающих приобщиться к истинно самурайскому духу.

В один день ее посетил и тот самый купец из Сатсумы, который когда-то пинал ногами пьяного Ооиши и обвинял того в отсутствии чувства долга. Купец попросил прощения у духа Ооиши Кураносуке, после чего совершил самоубийство. Был похоронен рядом с оградой могилы ронинов.

Совершенная месть обелила образ ронинов из Ако в глазах японской общественности. Те из них, кто не примкнул к Ооиши, после его героической смерти смогли найти себе работу в привычном им качестве вассалов более могущественных самураев.

Асано Нагахиро был полностью восстановлен в правах, получил статус хатамото и был посажен управлять провинцией Чигйочи (несколько большей по размеру, чем Ако) в префектуре Чиба. А после смерти шйогуна Токугавы Тсунайоши, Асано Наганори был полностью реабилитирован.

Семья Кира Йошинака наоборот, сильно потеряла и в репутации, и во владениях. А после смерти Кира Йошичика, старшего сына Йошинака, род Кира угас совсем.

В общем, все кончилось хорошо: все умерли.

Исторический парад в Сэнгаку-джи в наши дни.

P.S. via belka_teleutka Вот тут есть очень подробная фильмография на тему: http://community.livejournal.com/dorama_ru/113341.html
Настоятельно рекомендую.

Как и обещал, теперь о реальной легенде о ронинах из Ако - самых почитаемых бунтовщиках в истории Японии. Эта история произошла во времена правления императора Такугава Цунаеси в 1701 году.

В то время при дворе императора в Эдо служил потомственный знаток церемоний Кира Кодзукэносукэ Ёсинака. Это был негодный и бесчестный человек, который был известен как жадный взяточник и вымогатель, без тени смущения пользовавшийся своими знаниями и положением. В церемонии участвовал самурай, глава воинского клана Асано Такуминоками Наганори. Он был достойным и добродетельным буси из древнего рода, для которого слово честь значило больше, чем жизнь. Не выдержав издевательств столичного царедворца, он кинулся на него с кинжалом, но не смог убить его. Обнажить оружие в священных покоях было неслыханным кощунством - и по высочайшему приказу Асано в тот же день совершил сэппуку.

В то время существовал судебный порядок, известный как кэнка рёсэибаи: в конфликте признавались виновными обе стороны. Хотя бы поэтому решение властями дела Асано и Кира выглядело несправедливым. Поместье Асано в местечке Ако подлежало конфискации, а все находившиеся в нем самураи, а их без малого было 321, обречены были стать ронинами. 274 из них смирились с печальной участью. 47 решили отомстить за своего господина. Их старшина Оиси Кураносукэ понимал, что человек, ставший причиной несчастий дома Асано, церемониймейстер двора Кира, будет опасаться мести с их стороны: усилит личную охрану и организует слежку за всеми ронинами Асано. Поэтому Оиси предложил своим 46 товарищам план: они спрячут свое оружие в тайнике, разойдутся в разные стороны и будут делать вид, что зажили обычной жизнью. А когда бдительность Кира притупится, они по сигналу выйдут из тени и нанесут удар.

Нелегко было людям чести стать ронинами, неся на себе печать бесчестия. На полтора года буси превратились в заурядных ронинов, лишившихся господина. Они усердно изображали моральное разложение: пили, попрошайничали, хулиганили, притворялись сумасшедшими и нищими. Один самурай из Сацумы наткнулся как-то на Оиси, валявшегося пьяным посреди улицы, и в отвращении плюнул на него. За всем этим внимательно следили шпионы Кира, которые, в конце концов, доложили господину, что опасаться мести нет оснований. Церемониймейстер зажил обычной жизнью. Этого и ждали преданные буси дома Асано. Это были великие воины! 47 ронинов достали из тайника свое вооружение, разделились на два отряда, и пошли на штурм резиденции Кира со стороны главных и задних ворот. Стражники были захвачены врасплох, и хотя охрану нес 61 самурай, в том числе два знаменитых фехтовальщика на мечах, они полегли все до одного, и ни один из ронинов не был даже ранен!

Дрожащего Кира нашли спрятавшимся в угольном сарае. Оиси предложил ему умереть с честью, совершив сэппуку, но престарелый церемониймейстер не смог на это решиться, и тогда ему с презрением отрубили голову. Ее потом торжественно отнесли в храм Сэнгакудзи, где был похоронен Асано, и положили на его могилу. Сами же 47 ронинов послали властям отчет о своем поступке и стали в том же храме ожидать, какой им будет вынесен приговор. Сёгун оказался в трудном положении: он знал, что общественное мнение настроено в пользу этих бывших самураев, однако помиловать их значило бы одобрить своеволие. В феврале Оиси получил вердикт: он и его товарищи должны совершить сэппуку. Приказ был выполнен незамедлительно. Сэппуку состоялось 4 февраля 1703 года. Этот подвиг поразил всех японцев. Тот самый самурай из Сацумы, который плюнул на притворявшегося пьяным Оиси, пришел на могилу незаслуженно оскорбленного им самурая, и покончил собой.

Эту историю помнят и почитают в Японии уже более 300 лет.
Её литературный вариант, основанный на реальных событиях и, естественно, обросших дополнительными деталями, называется «Канадэхон тюсингура», или «Сокровищница верных вассалов». Написали "Тюсингура" в 1748 году Такеда Изумо 2-й, Мийоси Соораку и Намики Сенрю. Театр кабуки до сих пор ставит пьесу, основанную на истории 47 ронинов, первый показ которой состоялся всего через неделю-две после саго инцидента: так потрясла Японии преданность верных самураев.

В давние времена, когда на благословенных японских островах правил пятый сёгун из рода Токугава, Цунаёси, в городишке Ако на берегу Внутреннего моря счастливо правил даймё ) , третий по счету Ако-даймё из семьи Асано, основная ветвь которой давно и прочно обосновалась в Хиросиме.
Наганори стал даймё (daimyo, феодальная знать в Японии, в руках которой до переворота 1868 г. - т. наз. революции Мэйдзи - находилась государственная власть) в возрасте 9 лет, унаследовав должность от своего отца, Асано Нагатомо. Провинция управлялась вассальными самураями семьи Асано, которых к началу нашей истории было более 300 человек.

Самым главным самураем из вассалов Асано был Ооиси Кураносуке Ёсио (Ōishi Kuranosuke Yoshio ) . Семья Ооиси служила верой и правдой семье Асано в течение нескольких поколений, исправно поставляя советников и воспитателей беспокойному и горячему нравом семейству Асано. Кто-то из предков Ооиси Ёсио был даже женат на одной из младших дочерей семейства Асано. Видимо, Ооиси Кураносуке и был фактическим правителем Ако. Именно тогда добыча соли из морской воды была усовершенствована до такой степени, что и по сей день соль из Ако считается лучшей в Кансае.

Юный Наганори наслаждался жизнью. Увлекался поэзией. Посвящал себя разным дисциплинам, которыми положено было заниматься потомственному даймё и самураю, но без особого рвения.
По донесениям шпионов сёгуната, которых тогда было в избытке, Ако-даймё был большим поклонником прекрасной половины японского населения. И вассалов своих ценил не за способности в управлении вверенной ему провинцией, а за умение доставить лично Асано Наганори особенно красивую девушку.

Однако для продолжения династии Наганори он женился на Агури Мийоси, чья семья была одной из боковых ветвей того же клана Асано. Красавица Агури не мешала своему любвеобильному супругу продолжать столь любезный ему образ жизни - у самурайских жен было не принято возражать против увлечений своих благородных мужей. Вот только детей у них не было. А по тогдашним временам бездетный даймё немыслим. Поэтому после смерти такого даймё все его владения и имущество конфисковала казна, а вассальные самураи становились ронинами (самурай, который по какой-то объективной причине остался без хозяина). Чтобы этого не случилось, Асано Наганори усыновил собственного младшего брата, Нагахиро. Брат-пасынок был официально признан сёгунатом в качестве наследника семьи Асано.

Возможно, совет усыновить брата получил Наганори от Ооиси Кураносуке, у которого к тому времени уже было несколько детей и в том числе официальный наследник. А этот наследник нуждался в сюзерене, чтобы к моменту вступления в наследство не стать ронином, без места жительства и постоянного дохода.

Помимо веселого времяпрепровождения Асано Наганори должен был выполнять официальные поручения сёгуната, ведь любой даймё в те времена - не только управитель доверенной ему провинции, но и офицер на пожизненной службе у сёгуна и императора. Официально должность Асано Наганори звучала как Такуми-но-ками (Takumi no Kami).

И вот, под новый 1701-й год, Асано Такуми-но-ками Наганори был назначен принимающим посла от правящего императора Хигасияма-тэнно (1674-1705). Император хоть и был формально главой нации и государства, реальной власти не имел, хотя почет и уважение выказывались ему постоянно. Потому каждый сёгун (формально – подданный императора и его вассал) в Новый год посылал императору богатые подарки. А император, как и положено образованному и вежливому властелину, отправлял своего посланника с ответными дарами к самому могущественному из своих подданных. Посла императорского надлежало привечать по наивысшему разряду, со всевозможными почестями и церемониями. Чтобы следить за выполнением предписанных церемоний (а их было без счета) создали даже специальную должность кокё (kōkyo ) - мастер церемоний.

В то время почетную должность церемонимейстера занимал глава знатного аристократического рода Кира Ёсинака (Kira Yoshinaka ), титул - Кодзукэ-но сукэ (Kōzuke no suke) . Ему было 60 лет, когда происходили описываемые события. Современники называют его могущественным царедворцем, не чуравшимся взяток. Именно Кира Йосинака оказался наставником пылкого Асано Наганори, которому тогда было 34 года.
Асано Наганори, покинув уютный Ако, поехал в ветреный и холодный Эдо выполнять долг. С собой он взял лишь положенное по статусу число вассальных самураев, слуг и супругу, красавицу Агури. Ооиси остался за главного в родовом замке.

В Эдо скука и тоска – «собачий» сёгун Цунаёси всех гейш и куртизанок, вместе с театрами и прочими развлечениями, выселил из Эдо. Все эти церемонии, поклоны, придворный этикет... Тому поклониться в пояс, этому – можно лишь кивнуть, а перед тем на колени падай. Старик-наставник Кира Ёсинака только раздаёт поучения... В благодарность за уроки Ёсинаке полагались дары от опекаемого им даймё.
Некому было объяснить заносчивому Асано Наганори, что нельзя портить отношения с могущественным интриганом, что подарки - необходимость, и от их правильного выбора многое зависит в тесном и церемонном придворном мире. Кира Ёсинака затаил злобу на заносчивого Наганори.
И началось: то время приёма неправильно назначат, то про особое правило этикета не сообщат, то не уведомят о прибытии важного гостя, встречать которого обязаны даже смертельно больные... И все попрёки – к Асано Наганори: неуч и деревенщина, дисциплины никакой, еще и придворный этикет не соблюдает.

Утром 14 марта 1701 года в так называемом Сосновом коридоре (Матсу-но-Оорока) , соединяющем два крыла дворца сёгуна в Эдо, столкнулись рассерженный Асано Наганори и царедворец Кира Ёсинака.
Возможно, язвительный старик Кира Ёсинака в очередной раз поддразнил провинциала Наганори на предмет отсутствия хороших манер. Наганори не сдержался и, выхватив меч-вакизаси, набросился на царедворца. Но Кира отделался парой царапин на лбу и спине, а меч Наганори застрял в деревянной колонне, поддерживающей своды. Кира унесли слуги, а Наганори был арестован.

По законам того времени обнажение меча во внутренних покоях дворца сёгуна каралось смертью. Асано Наганори знал об этом не понаслышке: его родной дядя, Наито Тадакацу, был казнен после того, как на похоронах четвертого сёгуна Токугава (где обнажение оружия также строго запрещалось) убил своего обидчика. После чего дядина семья была лишена всех владений и вассалов. Похоже, вспыльчивость и недостаток самоконтроля было фамильной чертой клана Асано.

Решение бафуку (правительства сёгуна) о судьбе Асано Наганори было оглашено уже через несколько часов после столкновения в коридоре: харакири виновнику и конфискация всего имущества в пользу казны.
Формально должны были наказать обоих участников происшествия, но, видимо, Кира Ёсинака сочли достаточно наказанным. А на приговор Асано Наганори, похоже, повлияли и его репутация вспыльчивого и неуравновешенного человека, и небрежное соблюдение им правил этикета, и явная безответственность как главы семьи и клана.
Вечером того же дня Асано Наганори совершил сэппуку, написав даже предсмертную поэму, дзисей-но-ку (jisei no ku) .

風さそふ花よりもなほ我はまた春の名残をいかにとやせん
"kaze sasofu / hana yori mo naho / ware wa mata / haru no nagori o / ika ni toyasen."

Легко опадают цветы по весне

Под порывами ветра.

Но легче я

С жизнью прощусь.

Похоронен на кладбище храма сото-дзэн Сэнгаку-дзи в Эдо (Sengaku-ji , Sōtō Zen Buddhist temple).

Жена его, Агури, подстриглась в монахини, приняла имя Йозейин и вернулась в отчий дом.
В Ако был послан отряд для конфискации замка, земель и прочего имущества семьи Асано. Опережая этот отряд, двое верных вассалов Асано домчались до Ако в четыре с половиной дня, небывалая скорость по тем временам, и принесли страшную весть о гибели их господина семье наследника и остававшимся в Ако самураям.

Несколько дней замок гудел. Самураи, теперь уже ронины , решали, что им делать. Мнения собравшихся разделились. Одни предлагали принять жребий судьбы и разойтись в поисках нового пристанища, другие настаивали на сэппуку - немедленном самоубийстве вслед за господином, третьи предлагали выждать и найти удобный момент для того, чтобы отомстить обидчику их господина.
За последнее предложение высказались лишь полсотни самых верных ронинов во главе с Ооиси Кураносуке Ёсио. Остальных останавливало наличие семьи и обязательств перед родными.

Бусидо («путь воина») - неписаный кодекс поведения самурая, диктует вассалу, желающему вступиться за попранную честь своего господина: меч в руки и атаковать обидчика, - пока не свершится месть, или пока верный вассал не погибнет от рук вассалов обидчика.

Дальновидному Ооиси такое поведение не казалось разумным, ведь оно не оставляло почти никаких шансов на восстановление справедливости, даже путем собственной гибели. Кира живет в самом центре Эдо, рядом с дворцом сёгуна, дом его – настоящая крепость, как и полагалось по тем временам. К тому же вассалов и слуг у Кира гораздо больше, чем готовых мстить ронинов Асано Наганори. А это значит, что любая атака на дом Кира будет отбита, а остатки мстителей - арестованы и вскоре казнены правительством. Подобное развитие ситуации не оставляло надежд на реабилитацию и восстановление в правах Асано Нагахиро, не говоря уже про самих мстителей.

Тогда Ооиси Йосио придумал такой план. Сначала решено было попробовать добиться справедливости официальным путем. Составили петицию от верных вассалов Асано Наганори на имя Великого Сёгуна Токугавы Цунаёси, с нижайшей просьбой разобраться с Кира Ёсинака и амнистировать невинно погибшего защитника собственной чести Асано Наганори. А пока великий сёгун разбирается в этом сложном деле, верные слуги Асано Наганори принялись готовить заговор против Кира Ёсинака.

Главное - заставить Кира и его шпионов поверить, что никакого заговора нет, что Ооиси, как и все остальные ронины, полностью забыли своего непутевого господина и заняты только благосостоянием собственных семей, - чтобы Кира отпустил большую часть нанятых для защиты его дома слуг и воинов, и вообще утратил бдительность. Затем, тщательно подготовившись, напасть на Кира и отомстить за смерть Наганори.

Ронины, участвующие в заговоре, разъехались по стране. Сам Ооиси переехал в Киото, в квартал Ямасина на востоке столицы, ради безопасности переселив жену и детей в Осаку (предварительно оформив официальный развод с женой, с которой прожил более 20 лет). В Киото Ооиси старательно делал вид, что наслаждается вольной жизнью свободного горожанина. Он стал завсегдатаем квартала Гион и Итирики-очая, где развлекался в обществе гейш. По донесениям шпионов Кира Йосинака, Ооиси пьянствовал днями напролет, пугая мирных обывателей Киото своими выходками. Однажды, смертельно пьяный, он вывалился из очередного кабака, и упал в лужу. Проходивший мимо заезжий купец из Сацумы, узнав бывшего самурая, в сердцах пнул ногой неподвижное тело, обозвал Ооиси предателем, забывшим о своём господине, и плюнул ему в лицо. Ооиси не реагировал.

В это же время Ооиси руководил подготовкой заговора, тщательно добывая сведения о Кира Ёсинаке, засылая своих шпионов в его окружение и собирая деньги на вооружение для решающей атаки. По сохранившимся долговым распискам Ооиси видно, что деньгами его снабжали настоятель буддийского храма из Ако, семья Асано из Хиросимы и одна из боковых ветвей клана Асано.
По пьесе «Канадэхон тюсингура», или «Сокровищница верных вассалов», самоотверженная дочь одного из ронинов уговорила отца продать ее в Итирики-очая, чтобы этими деньгами пополнить скудную кассу справедливых мстителей.

Накануне годовщины смерти Асано Наганори от властей пришел официальный ответ: полный отказ в восстановлении прав семьи Асано. Надеяться больше не на что, подготовка к мести закипела еще активнее.

Но и Кира еще не потерял бдительности. Он подослал своего шпиона к Ооиси в самый день годовщины, чтобы посмотреть, как самый верный из вассалов отметит день смерти господина. По обычаю, верный вассал в годовщину смерти господина должен поститься и провести день в молитвах. Но Ооиси этот день провел как всегда – в Итирики-очая, распивая сакэ вместе со шпионом и играя в жмурки с гейшами. Никаких признаков скорби или намека на вынашиваемую месть. И Кира наконец поверил, что мести не будет, что бывшие вассалы Асано Наганори и думать забыли о бесчестье, нанесенном их господину. Даже вдова Наганори, ноне монахиня Ёзейин, поверила, что муж ее забыт неверными вассалами, и прилюдно прокляла неверного Ооиси.

Но «Ооиси» не даром значит «большой камень»! Медленно, тщательно, неуклонно опытный стратег Ооиси подготавливал свою месть. Один из ронинов – сторонников Ооиси женился на дочери мастера, украшавшего внутренние помещения дома Кира Йосинаки, и через неё добыл подробнейший план здания.

В начале декабря 1702 года всё закупленное оружие свезено в Эдо. Сообщники, которых к тому времени осталось 47 человек, конспиративно собрались в Эдо. Ооиси Кураносуке тайно покинул Киото в самом начале ноября, а еще раньше отправил в Эдо своего старшего сына Тикара Ёсикане, тоже примкнувшего к мстителям.

Морозной ночью 14 декабря 1702 года, после тщательной многодневной разведки и сбора сведений о перемещениях Кира Ёсинаки, в 4 часа утра две группы ронинов напали на дом царедворца с двух сторон: одна, возглавляемая сыном Ооиси, - со стороны задних ворот, а вторая, ведóмая лично Ооиси Кураносуке Ёсио, ворвалась в главные ворота. Бой барабанов согласовывал действия обеих групп.

Заранее расставленные лучники сбивали слуг Кира, которые пытались выбраться из дому за помощью. Накануне предупрежденные об атаке соседи, ненавидевшие Кира, тоже ничего не делали в его защиту.
Дом был захвачен ронинами менее, чем за час. Были убиты 16 слуг Кира и ранены 22, в том числе и внук церемонимейстера. Среди нападавших убитых не было, только несколько незначительных ранений. Однако Кира среди схваченных не обнаружили! Проверили весь дом - нет! Но постель в его спальне еще хранит тепло... Дом обыскали еще раз, и в чулане для угля в самом дальнем углу кухни Кира, наконец, был обнаружен и приведен к Ооиси.

При полном сборе всех соратников Ооиси предложил Кира Ёсинаке тот самый меч, которым совершил харакири Асано Наганори, и предоставил возможность самураю Кира Ёсинака умереть, как умирают достойные, - совершив харакири немедленно, прилюдно. Но Кира отказался. Тогда Ооиси Кураносуке Ёсио отсек голову Кира Ёсинака - тем самым мечом, что держал в руках в свой последний час его господин Асано Наганори.

После этого 47 теперь уже отомщенных ронинов торжественным маршем проследовали от дома Кира к буддийскому храму Сэнгаку-дзи, послав двух гонцов во дворец сёгуна с вестью о свершившемся правосудии, а также отправив с ними самого младшего по званию и положению среди них, в качестве свидетеля.
На кладбище Сэнгаку-дзи, омыв голову Кира Ёсинака в источнике, ронины торжественно возложили ее у надгробия на могиле Асано Наганори, и отчитались о свершенном правосудии. Дух Асано Наганори отныне был успокоен.

Посланный правительством отряд намеревался обезоружить и арестовать участников нападения на дом уважаемого придворного, но все ронины добровольно сдали оружие. Их разделили на четыре группы и расселили по домам важных чиновников сёгуната, где им предписывалось находится под домашним арестом, пока правительство решает их судьбу.

Долгих два месяца Высокий суд в лице самого Цунаёси Токугавы и его советников решал судьбу 47 ронинов, и всё это время ронины на правах почетных гостей проживали в домах у четырех высокопоставленных офицеров сёгуната, все четверо из которых были горды выпавшей на их долю честью. До самого последнего дня все пожелания почетных арестантов выполнялись беспрекословно.
Сёгунат оказался в сложном положении. С одной стороны, ронины точно следовали кодексу самурая, гласившему, что истинный самурай должен отдать жизнь за восстановление доброго имени своего господина. Сёгунат получил море петиций от граждан всех сословий с прошениями о помиловании ронинов.
С другой стороны – ими нарушен закон сёгуната, запрещающий кровную месть.
В итоге ронинов всё же приговорили к смерти, но не к позорной казни как преступников, а к почетной смерти через совершение харакири.

Поздним вечером 4 февраля 1703 года 46 ронинов совершили ритуальное самоубийство и были торжественно похоронены на том же кладбище Сэнгаку-дзи рядом со своим господином Асано Наганори.
Сёгун помиловал лишь одного: самого младшего по званию и положению ронина, который вернулся в Ако, прожил долгую и насыщенную жизнь, написал воспоминания о пережитом и умер своей смертью в возрасте 71 года. Похоронен там же, в Сэнгаку-дзи, рядом со своими товарищами.

Чуть раньше рядом с мужем была похоронена и Асано Агури-Ёзейин.

Могила ронинов и их господина стала местом паломничества всех желающих приобщиться к истинно самурайскому духу. Однажды ее посетил тот самый купец из Сацумы, который когда-то пнул ногой пьяного Ооиси, обвиняя в отсутствии чувства долга. Купец просил прощения у духа Ооиси Кураносуке, а после совершил самоубийство. Похоронен рядом с оградой могилы ронинов.

Свершённая месть очистила образ ронинов из Ако в глазах японского общества. Те из них, кто не примкнул к Ооиси, после его героической смерти смогли найти службу в качестве вассалов более могущественных самураев.

Наследник и усыновленный младший брат Асано, Нагахиро был полностью восстановлен в правах, получил статус хатамото (hatamoto ) и был назначен правителем в провинции Тигёти (чуть большей, чем Ако) в префектуре Тиба (Chiba); а после смерти сёгуна Токугавы Цунайоси был реабилитирован полностью.

Семья Кира Ёсинака, напротив, сильно потеряла и в репутации, и во владениях. А после смерти Кира Ёситика, старшего сына Ёсинаки, род Кира угас вовсе.

Вскоре реальные события мести преданных вассалов обросли вымышленными деталями, иногда добавлялись несуществующие действующие лица. Инцидент Ако и история мести сорока семи ронинов наделала так много шума, что театр Кабуки не мог оставаться в стороне. Реакция театра была мгновенной. Уже через десять дней после того, как преданные вассалы совершили сэппуку, на сцене столичного театра Накамурадза была поставлена пьеса «Атака братьев Сога на исходе ночи». Представление прошло всего два раза, на третий день спектакль был запрещен. История о 47 ронинах стала достоянием не только театра, она попала и в кодан - устные рассказы - жанр в высшей степени популярный в период Токугава. Серия Сэйтю гисидэн - Биографии преданных вассалов - создана в конце 1840-х годов.

По материалам сайта bookworm-quotes.blogspot.com